Когда это должно наконец случиться?

Желаемое тобой и желаемое им – отнюдь не одно и то же, Королева Теней.

Голос Оракула оказался мягче, чем был у Змия, он не скребся о ее разум, а почти ласкал его. Нив сглотнула и стиснула зубы, не пуская Оракула дальше, не позволяя ему читать ее мысли.

Визгливый смех раскатился у нее прямо в черепе, такой же громкий и мерзкий, как звучавший в пещере.

Ваши желания сплетены и спутаны, но расходятся в самом главном. Голос задумчиво помолчал. Тех, о ком он когда-либо заботился, можно счесть на пальцах одной руки. Как думаешь, ты в их числе, Королева Теней?

Нив продолжала стискивать зубы, но руку Солмира резко отпустила. Тот кинул на нее взгляд из-под нахмуренных бровей.

Оракул надулся, выпятив сочную нижнюю губу.

– Королева Теней не хочет со мной разговаривать, – пожаловался он, выпрямляясь. Мотнул головой, поправляя истлевший розовый венец. – Но кому-то все-таки придется. Такова цена того, что вам нужно.

– А что нам, по-твоему, нужно? – спросил Солмир. Его рука уже понемногу приближалась к Нив – к осколку кости бога в ее кармане.

– Отворить Сердцедрево, – ответил Оракул. – Для этого вам необходима сила божества. – На этих словах он горделиво приосанился, тряхнув длинными белыми волосами и все перебирая пальцами. – Я знал, что рано или поздно тебе придется освободить меня, Солмир. Это наказание не могло длиться вечно.

Наказание? Нив растерянно скривила губы.

Оракул захихикал. Нив не позволила ему заглянуть в ее мысли, но, судя по всему, немой вопрос проявился у нее на лице.

– Мне не показалось необходимым сообщать Солмиру, что попытка открыть Сердцедрево убьет его прежнюю возлюбленную. – Божество изящно пожало плечами. – Он расстроился.

Мышцы Солмира под разодранной шипами рубашкой напряглись до предела, но он не клюнул на наживку Оракула. Только посмотрел на Нив со смесью ярости и словно бы надежды в глазах.

И тут она поняла. Оракул не знал, что они пришли его убить.

Кусочки мозаики быстро сложились в общую картину – божество решило, что они хотят освободить его от цепей и заставить вести себя к Сердцедреву. Оракул знал, что Древо может отворить лишь сила бога, и посчитал, что его задумали сделать пленником, а не жертвой.

То есть он ожидает, что Солмир приблизится к нему, чтобы избавить от оков. И не поймет, что тот собирается убить его, пока не станет слишком поздно.

Но только если они смогут обыграть все очень, очень осторожно.

Двигаясь настолько медленно, что у нее подрагивали мышцы, Нив вытянула кость бога из кармана. Прижалась рукой к ладони Солмира, успокоительно прохладной в сравнении с ее горящей от страха кожей.

– Но прежде, чем вы меня освободите, – произнес Оракул, – я желаю истину.

Пальцы у Нив онемели, она чуть не выронила кость. Они с Солмиром оба попытались ухватить осколок, при этом оставаясь совершенно неподвижными, – и пальцы Нив сомкнулись на нем за миг до того, как кинжал готов был выскользнуть из их неуклюже сплетенных ладоней.

Нив крепко прижала руку к себе, скрывая кость в складках подола.

– Истину? – спросила она, скорее чтобы отвлечь Оракула, чем стремясь что-то прояснить.

– Поглядите-ка, она разговаривает. – Тон Оракула в точности подражал легкомысленной насмешливости завзятого придворного сплетника. – Да, Королева Теней, я желаю истину. Здесь нет ни пищи, ни воды, но всем нам нужно чем-то кормиться, чтобы не ослабеть до истощения и не утратить силы для сопротивления Святилищу.

Солмир шагнул на помост, сжимая опущенные руки в кулаки.

– Да будет так. Забирай; у меня достаточно истин, чтобы ты ими обожрался.

– Но ни одна из них не способна впечатлить меня, некогда-Король, а мне после голодовки хотелось бы устроить пир.

Значит, выход у них остался один. Нив тоже шагнула вперед.

– Тогда забирай у меня.

Наградой ей была еще одна ленивая зубастая улыбка.

– Да, – прошептал Оракул. – От тебя пахнет плотно закупоренными тайнами, оставленными выдерживаться, как хорошее вино. Твои истины станут отменным яством.

От слова яство по спине у Нив прокатился страх, но она лишь стиснула зубы и кулаки. Острие кости бога впилось ей в ладонь, аккуратно укрытое за запястьем.

Она кинула быстрый взгляд на Солмира и в его горящих глазах прочла неизбежное и его ужас перед ним – приблизиться к божеству сможет только она. Она должна будет пронзить Оракула кинжалом.

Пронзить и надеяться, что этого хватит.

Змий ждал своей смерти; он не сопротивлялся, когда Нив воткнула кость бога в его тело. Но она не представляла, как поведет себя Оракул, когда магия хлынет у него из раны.

Однако думать об этом было некогда, равно как и бояться. Нив сделала еще один шаг, опасливо приближаясь в закованному в цепи божеству.

– Какого рода истину ты желаешь?

– Ах, Королева Теней, – отозвался Оракул, протягивая шевелящиеся пальцы и мягко оглаживая одним ее лоб. – Не тебе выбирать.

Его палец замер. На мгновение Нив подумала, что все может пройти легче, чем ей казалось, что извлечение истины будет простым…

Боль. Боль клинком вонзилась в ее мозг и устремилась к сердцу, хотя палец Оракула даже не шелохнулся – она была стократ ужаснее той боли, что Нив чувствовала прежде, когда вытянула магию из Тенеземья и чуть не растворила собственную душу в самых основах этого мира. Нив отчаянно вдохнула, но поняла это лишь потому, что ощутила, как у нее открылся рот. Она ничего не слышала, кроме кошмарного гудения в ушах, будто в них ворвался рой трупных мух. А острая боль пробивала себе путь все ниже и ниже, туда, где Нив так тщательно прятала туго сплетенный узел эмоций.

К ее душе. Холодной и маленькой, окутанной гневом, виной и всем тем, чего Нив так не хотела видеть и чувствовать.

Теперь оно закружилось вокруг нее всполохами, обрывками воспоминаний и звуков, сопровождаемое голосом Оракула, который звучал уже не столько у нее в голове, сколько в самой глубине ее естества, клокоча и шипя прямо в теле.

Ты думала, что любишь, но его ли ты любила на самом деле? Или ты любила его образ и цеплялась за рожденные им представления о себе самой, какой хотела бы стать? Перед ней появился Раффи, он смотрел на нее теплыми карими глазами и мягко касался ладонью ее щеки в той холодной спальне. Ты не стала мстить за свою мать, да и сама бы взяла в руки нож, если бы сочла, что таков единственный выход. Айла сидела напротив нее за столом, казавшимся в целую милю длиной. Ты знала, что с Рэд все в порядке, поняла это сразу, как только вновь ее увидела, но уже слишком погрязла в своих ошибках, чтобы признать их. Ты бы пожертвовала ее Волком и убила бы всякое обретенное ею счастье лишь потому, что иначе была бы вынуждена признать собственную неправоту, а этого ты сделать не смогла бы, ни тогда, ни когда-либо. Рэд корчилась на полу Святилища, не похожая на себя, почти дикая, а Нив уже понимала, что таковым всегда и было предназначение сестры.