Он замерз и промок. Вот уже час он ждал ее возле школы: они ведь собирались к дантисту…

— Что случилось, Зоэ? Поговори с мамой… Ты знаешь, мамочка всегда тебя поймет, все простит, мамы любят своих детей, даже если они серийные убийцы. Веришь?

Зоэ, такая стройненькая в своих клетчатых брючках, сунула палец в ноздрю, внимательно исследуя ее содержимое.

— А вот в носу ковырять не надо, любовь моя. Даже если у тебя большое горе.

Зоэ с сожалением вынула палец, внимательно осмотрела его и вытерла об штаны.

Жозефина посмотрела на стенные часы. Половина пятого. Через полчаса у нее назначена встреча с Ширли, они собирались в парикмахерскую. «Я оплачу тебе цирюльника, — сказала Ширли. — Заработала тут кучу денег. Хочу сделать из тебя секс-бомбу». Жозефина вытаращила глаза: у нее был вид марсианки, которой собираются накрутить щупальца на бигуди. Ты хочешь сделать меня сексуальной? Выкрасить в платиновую блондинку? Нет-нет, просто постричь и несколько прядок осветлить, чтобы в прическе появились свет и объем. Жозефина была явно напугана. Только не надо уж очень меня изменять, ладно? Нет-нет, просто станешь красивой, как ясно солнышко, и мы вместе отпразднуем Рождество перед тем, как вы отправитесь в богатый дом!

У нее оставалось не более получаса, чтобы поговорить с Зоэ. Нельзя упускать такую возможность: Гортензии как раз нет дома.

— Можно я как маленькая? — спросила Зоэ, залезая к матери на колени.

Жозефина притянула ее к себе. Те же круглые щеки, спутанные прядки волос, то же круглое пузико, та же неуклюжесть, те же наивность и свежесть, те же беспокойные чистые глаза. Точь-в-точь Жозефина на детских фотографиях, маленькая девочка в тесном свитерке выпятила животик и подозрительно смотрит в объектив. «Радость моя, моя дочурка, я безумно люблю тебя, — шептала она, обнимая дочку. — Ты знаешь, что мама здесь, мама с тобой? Всегда-всегда?» Зоэ кивнула и прижалась к ней. «Ей, наверное, сейчас несладко, — подумала Жозефина, — вот уж Рождество на носу, а Антуан далеко. Она не решается сказать мне это».

Девочки вообще никогда не разговаривали с ней об отце. Не показывали письма, которые он присылал им каждую неделю. Иногда он звонил по вечерам. Трубку всегда снимала Гортензия, потом к телефону подходила Зоэ, лепетала невнятные «да» и «нет». Они четко провели границу между матерью и отцом.

Жозефина стала укачивать девочку, шепча ей на ушко всякие нежности.

— Ты моя такая большая девочка! Уже больше не деточка малюсенькая! Прямо-таки молодая красивая девушка, с красивыми волосиками, с красивым носиком, с красивым ротиком…

При каждом слове она легонько касалась волос, носа и рта Зоэ, и продолжала рассказывать свою считалочку напевным сказочным голосом.

— Красивая девушка, которая скоро будет сводить всех юношей с ума. Юноши со всего мира будут взбираться по приставным лестницам на башню, где живет Зоэ Кортес, в надежде получить ее поцелуй…

При этих словах Зоэ горько зарыдала. Жозефина склонилась над ней и прошептала ей в ухо: «Расскажи, малыш мой любимый… Расскажи маме, что тебя так огорчает».

— Все неправда, ты врешь, вовсе я не красивая девушка, и ни один юноша не будет взбираться на меня по приставной лестнице!

О! Приехали, подумала Жозефина. Первая несчастная любовь. Мне тоже было когда-то десять лет. Я мазала ресницы соком смородины, чтобы они лучше росли. А он поцеловал Ирис.

— Прежде всего, солнышко, маме нельзя говорить «ты врешь»…

Зоэ кивнула.

— А потом я вовсе не вру, как тебе кажется: ты и правда очень красивая девочка.

— Нет! Макс Бартийе не включил меня в список.

— Что еще за список?

— Макс Бартийе составил список. Он взрослый, он в этом разбирается. Они с Реми Потироном составили список, и меня в него не включили. Гортензия там есть, а меня нет.

— Что за список, солнышко мое?

— Список девочек, пригодных к вагинальной эксплуатации.

Жозефина чуть не уронила Зоэ с колен. Впервые в жизни кого-то из ее дочерей ассоциировали с вагиной. Губы ее задрожали, она старалась унять дрожь, а не то еще зубы застучат.

— Ты хоть знаешь, что это значит?

— Это значит, что таких девочек можно трахать! Он мне так сказал…

— A-а, так он тебе все объяснил?

— Ну да, он сказал, что мне ни к чему заморачиваться на эту тему, потому что когда-нибудь и у меня будет вагина, пригодная для эксплуатации… Но это будет позже, не сейчас.

Зоэ ухватила рукав водолазки и принялась жевать его с очень несчастным видом.

— Прежде всего, детка, — начала Жозефина, лихорадочно обдумывая, как же ответить на этот ужас, — юноши не должны классифицировать девушек в соответствии с качеством их вагины. Порядочный, глубоко чувствующий юноша не использует девушку, как вещь.

— Да, но Макс мой друг…

— Значит, ты должна сказать ему, что гордишься тем, что не включена в его список.

— Даже если это будет ложь?

— Как так ложь?

— Ну да… я бы хотела быть в этом списке.

— Правда? Ну ладно… Ты скажешь ему, что нетактично оценивать девочек таким образом, что мужчины и женщины не говорят между собой о вагине, они говорят о желании.

— О каком желании, мама?

— Когда ты влюблен в кого-то, хочется его поцеловать, обнять, но ты ждешь, ждешь… это ожидание и есть желание. Знаешь, когда вы еще не поцеловались, и вот ты мечтаешь о нем, засыпая, и представляешь себе, как это будет, и дрожишь, и это так прекрасно, Зоэ, и все это время ты надеешься, что наверное, наверное вы поцелуетесь, но ты не уверена…

— И тебе грустно.

— Нет. Ты ждешь, сердце наполняется волнением и ожиданием… и в тот день, когда он поцелует тебя… словно салют вспыхнет в твоем сердце, в твоей голове, тебе захочется петь и танцевать, и окажется, что ты влюблена.

— Значит, я уже влюблена.

— Ты еще маленькая, тебе надо подождать…

Жозефина подыскивала слова, чтобы объяснить Зоэ, что Макс Бартийе ей не пара:

— Это как будто… ну если бы ты стала говорить с Максом о его писе. Если бы ты ему сказала, что хотела бы его поцеловать, но прежде тебе надо видеть его писю.

— Ой, он мне уже предлагал посмотреть на его писю! Значит, он тоже влюблен, да?

Жозефина почувствовала, что ее сердце сейчас выпрыгнет из груди. Так, успокоиться, не показывать свое возмущение, не нервничать и не обвинять Макса.

— И он тебе показал?

— Нет. Я не захотела…

— Вот видишь! Правильно сделала! Хотя ты моложе! Потому что, сама того не ведая, ты не на писю хотела смотреть, а хотела нежности, ласки, внимания, ты хотела, чтобы он был рядом с тобой и вы вместе подождали того времени, когда вам можно будет делать все, что угодно.