Самое трудное оказалось не смотреть вниз. Юти знала, что стоит ей уронить взор на чернеющий во мгле город, как голова тут же закружится, потому глядела либо вверх, либо перед собой. В середине ей пришлось обойти башню наполовину, с одной стороны камень будто стесали, а после сделать это еще раз. Руки предательски дрожали, а ноги ныли от внезапной и серьезной нагрузки. Как бы не оказалась хорошо подготовлена девочка, не каждый день взбираешься на тот самый Хер Нударута.

И вот когда пальцы зацепились за ровную площадку нужного оконца, когда подтянувшись, Юти оказалась на нем, ее забила крупная дрожь. Внизу, будто в другом, волшебном мире, расстилался сотнями крошечных огоньков Книрон. Подобно многочисленным светлячкам, спрятавшимся в невысокой траве.

Только теперь пришло осознание, что проделана лишь половина пути. И самое сложное ей предстоит как раз, когда она станет возвращаться.

Однако девочка знала наставление храмовников: «Воин не пугается возможных неудач, а делает все, что от него зависит прямо сейчас».

Еще Юти вспомнила глупую, как ей казалось, сказку, много раз слышанную в детстве. Там в руки одного из смертных попал волшебный молот самого Исхадрела, бога-великана, мастера кузнечного дела. И поговаривали, что в том молоте спрятано сердце Исхадрела, но разрушить инструмент можно только в жерле самого высокого вулкана, где и находилась кузня бога.

Четверо смертных, несмотря на множество трудностей и выпавших на их долю приключений, пробрались к искомой цели и совершили задуманное. И тогда Исхадрел пал, но лава внутри вулкана поднялась, намереваясь погрести под собой смельчаков. Именно в этот момент им на помощь пришел великий волшебник (ни сиел, ни миели тогда не существовало, а всех Одаренных называли волшебниками), прилетев на огромных горных орлах.

В итоге, все закончилось хорошо. Великаны, без оружия, которое ковал им Исхадрел, оказались повержены героями из племени людей. Но Юти всегда интересовал наиболее важный вопрос. Что мешало тому самому волшебнику сразу помочь смертным? Почему изначально не прислать орлов, чтобы те донесли смельчаков до вулкана?

Одаренная вспомнила все это, разглядывая город. И понимая, что ей бы хватило даже одного, даже самого крупного коршуна, чтобы спуститься на мостовую. Жаль, что это было несбыточными мечтами.

Забраться внутрь оказалось тоже довольно нетривиальной задачей. Окно походило скорее на бойницу. И когда Грейх говорил, что не каждый мужчина может в него влезть, он немного лукавил – не каждый подросток. Юти чувствовала, как ее грудь, окрепшая после постоянных тренировок, с трудом протискивается между камнями.

Но наконец ноги ступили на гладкий, будто выложенный из одной монолитной каменной плиты пол, а глаза напряглись, вглядываясь в ночную мглу. Юти надавила на глазные яблоки, а когда яркие разноцветные круги прошли, подняла веки. Старый фокус, которому ее научил Ерикан, вновь сработал.

К смутным очертаниям столов, ящиков и шкафов (а ведь каким-то образом сюда подняли эту мебель), прибавилось и множество любопытных деталей. Одной из которых и стал тот самый шлем, лежавший поверх сложенного в несколько слоев бархата.

Грейх оказался прав, мимо такого доспеха нельзя было пройти. Начать с того, что шлем выделялся даже во тьме. Юти казалось, что стоило ей сосредоточиться взглядом на нем, как доспех буквально начинал сочиться всеми возможными цветами. Словно он сам смотрел на нее. А при тщательном изучении выяснилось, что доспех будто бы сделан из стекла. Вот только в том-то и дело, что будто бы.

Девочка обожглась от холода, тронув шлем, словно перед ней лежал кусок льда из одного их северных айсбергов. Ерикан говорил, что это такие громадные снежные острова, которые крепче самого твердого дерева. Но Аншара бы с тем холодом, самое главное – Юти на мгновение ощутила присутствие силы. Настолько древней и могучей, что ее колени невольно дрогнули.

Она так и стояла долгое время, не в силах поверить в случившееся. Ее первый наставник при дворе отца парой раз обмолвился, что когда-то давно, когда храмовники еще не вошли в свою силу и не существовало цельного учения Аншары, среди воинов царили хаос и беззаконие. И именно тогда появились артефакты, уникальные предметы, содержащие в себе силу их творцов.

Создавались они из необычных и редких материалов, но самое страшное и интересное – каким именно образом. Множество воинов (ни один и не два), в кровавом ритуале отказывались от собственной силы, порой даже ценой смерти, чтобы создать великий артефакт. Что двигало теми воинами, Юти не могла сказать. После появилось учение Аншары и подобные безумцы почти исчезли. Поговаривали, что там не обошлось без самих храмовников, в первые годы мечом и огнем искорениющих ересь. А те, кто остались, были в меньшинстве, и их артефакты не смогли надолго пережить своих создателей.

Если честно, Юти не особо верила в те россказни. Да и ее первый наставник сам относился к подобным историям с прохладцей, как к обычным детским сказкам. Такие приятно слушать, чтобы занять время, но всерьез их никто не воспринимает.

Между тем то, что обжигало руки своим могильным холодом и находилось в самом неприступном месте во всем Книроне, было именно артефактом. Юти отметила еще одну важную деталь, шлем оказался невероятно крохотным. Он не походил на шелом взрослого воина, и скорее бы налез на голову Одаренной.

Дрожащими руками, полная невольного трепета и искреннего восхищения, Юти потянулась к нему. И справившись в первой болью, взяла шлем, только теперь осознав, что нечто, принятое девочкой за ледяной холод – не иначе, как чистая сила. Более того, шлем будто бы сам являлся живым, сошедшими с ума Одаренными, говорящими на множестве наречий и языках. И все они на мгновенье притихли, когда Юти взяла артефакт в руки. Ощупывали, осматривали, изучали ее.

И это было самое странное знакомство в жизни девочки. Сила обжигала, но вместе с тем будто опасалась собственной мощи, стараясь действовать осторожно, бережно. Как если бы шлем нуждался в Юти.

Именно тогда девочка сделала нечто немыслимое. За подобное Ерикан бы ругал ее последними словами, на которые оказался способен, а с лица Грейха сошла его дурацкая улыбочка. Юти надела шлем.

Это можно было сравнить с падением с вершины самой высокой горы, погружением в режущую льдом и почти замерзшую реку, ударом грузного и опытного мастера-кехо, сожжением на гигантском костре. И все эти ощущения произошли внутри девочки за короткий удар сердца, а затем шлем… принял ее.

Укутал в теплых объятиях, как родное дитя, после долгих скитаний вернувшееся домой. Накрыл плотным одеялом из мягкой шерсти тонкорунных овец с зеленых западных