Я была в голове Микельмаса. Видела мир его глазами, слышала его мысли, как если бы они были моими. И я видела моего отца. Не его портрет и не какой-то полный тоски сон. Я слышала его голос, видела его лицо, когда он смеялся и улыбался. Когда он кричал. Я видела глазами Микельмаса, как была перерезана веревка и как моего отца заглотил этот вихрь… Я не могла. Я не могла дышать.

Я отшвырнула чашку с водой, пролив воду на коврик, и упала на колени. Мне хотелось, чтобы меня вырвало, но ничего не вышло. У меня пересохло в горле. Когда я смогла заговорить, я сказала:

– Ты позволил ему умереть.

– Шесть лет я тратил все свои деньги, – в голосе Микельмаса чувствовались опустошенность и, каким-то образом, огромное облегчение. – Я объездил весь чертов мир в поисках правильных рун для вызывания духов.

Он поднял меня за плечи и встретился со мной взглядом.

– И я нашел те, что позволили бы мне вызвать конкретного человека или существо. Было что-то неправильное в нашем изначальном трио: я, Уильям и Блэквуд. Нам нужна была ведьма. Такое заклинание требует участия всех трех магических рас.

– Поэтому вы позвали Мэри Уиллоубай, – слабым голосом, без интонаций проговорила я.

– Да. Мы вырезали новый круг в Иванов день: определенные ритуалы срабатывают лучше всего в определенное время года. Мы вызвали Уильяма. Нам ответил Ре́лем. Он привел с собой своих монстров, и небо стало черным.

Микельмас отпустил меня.

Я сглотнула; мое горло превратилось в наждачную бумагу.

– Ты его не нашел, – пробормотала я.

Микельмас встал.

– Я думал много и долго. А затем я понял. – Он подошел к очагу и взмахнул рукой над огнем. Горящие угольки поднялись в воздух. Он начал ткать слова из дыма. – Уильям происходит из города в Уэльсе под названием Рил, – сказал он и написал:

Слова повисли в воздухе. Он снова взмахнул рукой, и слова изменились, буквы перетасовались, прежде чем медленно собрались в новые слова.

Я встала, хотя и не помню, как мне удалось подняться на ноги. Я вглядывалась в пепельные слова Микельмаса до тех пор, пока они не исчезли в никуда, оставив в воздухе запах дыма.

– Ты говорил мне, что он ушел и так никогда и не вернулся домой… – Мой язык казался свинцовым. Это не могло быть правдой.

– Уильям покинул нас в тот день, и человек, которым я его знал, никогда больше не возвращался. Ты интерпретировала эту фразу так, как посчитала нужным, – Микельмас поднял голову, будто бросая мне вызов, чтобы я оспорила его логику.

Я их интерпретировала? Будто это была моя вина, что я не сообразила?

– Да как ты смеешь! – зарычала я. Ко мне вернулись чувства. У меня болела голова, горели глаза, огонь лизал мой позвоночник. Микельмас притих. Я подошла к нему, искры дождем падали на ковер. – Ты собирался сказать мне правду в ту ночь, когда случилась атака Корозота. Почему ты ее скрыл?

– Я думал, что никогда больше тебя не увижу, – просто сказал он. – А когда понял, как было бы хорошо, если бы ты была на моей стороне, подумал, что вся правда представляется неудобной. – Он знаком велел мне молчать. – Я бы в конце концов тебе сказал.

– После того как я бы убила своего собственного… – Я не смогла сказать отца. Нет, нет, это не может быть правдой. Микельмас ошибся. Он обманулся много лет назад, когда открыл портал и на землю упал Ре́лем.

Но на астральной плоскости Ре́лем занялся голубым пламенем.

– А теперь, когда ты знаешь, тебе сильно полегчало? – пробормотал он. Взмахом руки он переместил себя в другой конец комнаты, подальше от моего огня. – Это все серьезнее, чем отдельно взятые люди. Колдуны могут получить мир назад в свои владения. Забыв об этой ничтожной войне против Древних, мы можем закончить войну против нашего народа! И ты хочешь пустить все это на ветер?

Я потушила огонь. Моя кожа снова стала прохладной, от кончиков пальцев поднимались лишь завитки дыма. Я подошла к нему и отвесила ему пощечину. Отпечаток моей руки загорелся на его щеке.

Он обмяк от удивления, затем оскалился и ткнул пальцем мне в лицо.

– Если ты еще когда-то такое сделаешь, я превращу тебя в стул.

– Вперед. Я – последняя Хоуэл, которую ты сможешь уничтожить. – Как я вообще могла когда-то ему доверять?

– Начнем с того, что это благодаря моему предупреждению твоя тетя отвезла тебя в Йоркшир. – Он ударил себя кулаком в грудь. – Ты могла бы выказать хоть какую-то благодарность.

Благодарность.

– Из-за тебя мой отец стал монстром. Из-за тебя моя мать умерла от печали. Из-за тебя Англия может пасть! – завопила я. – Ты врал мне с первой нашей встречи. Я тебя ненавижу!

Я вытащила эти слова из самых темных глубин своей души, а затем выбросила вперед руки и высвободила огненный поток. Микельмас испарился, а я сожгла обои, обрывки красного шелка повисли хлопьями. Меня трясло; я взяла стоящую поблизости воду – чай в чайнике Микельмаса – и затушила пламя. Я не хотела спалить дом Агриппы. Неприятный запах залитого водой огня еще долго висел в воздухе.

Микельмас появился снова.

– Ну, только меня тебе и осталось ненавидеть, моя лапушка. – Он стал загибать пальцы. – Ре́лем заживо содрал кожу с Чарльза Блэквуда. Мэри Уиллоубай была сожжена, привязанная к столбу. Твоя тетя отбыла невесть куда после того, как бросила тебя в этой школе. Если ты хочешь кого-то винить, то посмотри на своего драгоценного отца. Он предпочел своей семье колдунов. – Он усмехнулся. – А у тебя даже нет его благородных отговорок. Скажи мне, ты придешь в Орден и расскажешь своему дорогому Императору о том, что сегодня узнала?

Я ненавидела его больше всего на свете. За то, что он был прав.

– Если я еще раз тебя увижу, я тебя убью, – прошипела я.

– Тогда мы больше не встретимся.

В его голосе не было сожалений. Взмахнув рукой, он набросил на меня плащ, и мгновением позже я оказалась в комнате одна.

Холодно. Я замерзала. Я постаралась перестать трястись. Я снова села на кровать, схватила со стола саше с травами и смяла его в руке, высвобождая горький травяной аромат. Зачем я пошла на астральную плоскость? Зачем?

Мой отец Ре́лем.

Нет, я даже в мыслях не могла произнести эти слова. Я всхлипнула и вцепилась зубами в костяшки пальцев, чтобы не шуметь.

Я не могла больше оставаться в этой комнате; мне кое-что было нужно. Кто-то.