Черт бы ее побрал — вот так, с бесстыдно раздвинутыми ногами, она сейчас очень похожа на опытную распутницу.

— А с другими мужчинами ты практиковалась? — грубо спросил он.

— Мы что, обмениваемся опытом?

— Я вовсе не настроен шутить! — отрезал Дермотт.

— Я заметила.

— Ответь же мне. — Он хотел знать, насколько доступной она была, насколько безнравственной.

— Только если ты снабдишь меня точно такой же информацией.

Он сделал шаг назад.

— Тогда я не притронусь к тебе.

— Думаю, что не выдержишь, — сказала она, подняв ноги так, что у Дермотта перехватило дыхание.

— Шлюха, — буркнул он, но в его голосе звучало не столько осуждение, сколько нежность.

— Если бы я была ею, — с кокетливой улыбкой сказала она, — я бы сделала ставку на связь с тобой. Поэтому скажи мне то, что я хочу знать. А потом услышишь, о чем хочешь знать ты.

— Для мужчин эти не имеет значения.

— А для меня имеет.

Она начала расстегивать лиф платья.

— Потаскушка! — все тем же бархатным голосом проворковал Дермотт.

— Ну скажи! — сгорая от ревности, срывающимся голосом прошептала она. — А потом вставишь в меня это… это чудо.

Услышав ее слова, Дермотт сразу позабыл обо всем, кроме своего желания. Приблизившись к Изабелле, он просунул руки под ее бедра, подтянул на край стола и встал между ее ног.

— Нет, сначала скажи, — попыталась увернуться она. Он вернул ее на место и, тяжело дыша, встретил пылающий страстью взгляд.

— Ни с кем я не был. Теперь твоя очередь.

Изабелла улыбнулась, донельзя довольная тем, что его отношения с Хелен, оказывается, были чисто платоническими.

— Я тоже — ни с кем.

Ее слова показались ему ангельским пением, хотя до сих пор Дермотт всегда считал, что женщины должны пользоваться полной свободой. Тем не менее он почему-то не желал видеть Изабеллу свободной — разумеется, лишь в этом смысле.

— Значит, все только для меня… — войдя в нее, тихо прошептал он.

— Только для вас, милорд, — ответила она, обвив ногами его талию. — А за свое целомудрие я ожидаю достойного вознаграждения.

Дермотт довольно засмеялся, его дурное настроение куда-то исчезло.

— Что, раз десять, а то и двадцать?

— Вот почему я предпочитаю именно вас, милорд.

— А я вас, миледи.

И они потеряли счет этим благословенным совокуплениям, хотя Дермотт не забывал следить за тем, чтобы не разрядиться в Изабеллу. Это было для него настоящим мучением, а когда она начинала умолять его не сдерживаться, то становилось пыткой.

Но он держался, боясь одного: если утром его убьют, она не должна остаться с ребенком без него.

Она же отчаянно хотела от него ребенка — по той же самой причине, а также по тысяче других.

В их состязании, однако, Дермотт пока побеждал.

А когда звезды начали бледнеть, он нежно поцеловал ее, и Изабелла поняла, что их свидание подошло к концу.

— Тебе надо ехать, — прошептала она.

— Надо. — Он кивнул.

— Ты не передумаешь?

— Здесь отступать нельзя.

— Я ненавижу тебя за то, что ты собираешься сделать, — с грустью сказала она.

— Прости. — Он погладил ее по щеке.

— Я не стою твоей жизни.

— Тсс! — Он приложил палец к ее губам.

— Возвращайся ко мне.

Он стал таким печальным, что Изабелла сразу пожалела о своих словах.

— Я не могу дать тебе то, что ты заслуживаешь, — с горечью сказал Дермотт.

— Я не имела в виду… — Ее глаза наполнились слезами, потому что на самом деле она имела в виду именно это, а теперь она может потерять его из-за поединка с Лонсдейлом. А если нет, то все равно потеряет. Горе ее было столь безмерно, что Изабелле; казалось, будто она сейчас задохнется от рыданий.

— Хотя я бы, очень этого хотел. — Дермотт поцеловал ее волосы; во всем его теле чувствовалось напряжение.

— Утром будь осторожнее, — коснувшись губами его щеки, пробормотала она. Затем высвободилась из его объятий и села, не желая рыдать у него на плече.

Такому человеку, как Дермотт, наверняка довелось видеть бесчисленное множество плачущих женщин, а Изабелла не желала пополнять собой жалкую коллекцию.

— Дай мне знать, что ты в порядке, когда все кончится, — потянувшись за нижней сорочкой, с притворным спокойствием сказала она. — Пошли Молли записку.

«Нельзя просить больше, чем он может дать», — подумала она. С самого начала Изабелла понимала, что их отношениям рано или поздно наступит конец. Сегодня — очередная отсрочка.

Он еще раз дал ей это понять.

— Я сообщу Молли, — сказал Дермотт; в пламени камина его великолепная фигура отсвечивала золотом. Увидит ли она его снова? Ощутит ли его поцелуй?

Изабелле страшно хотелось пригладить его спутавшиеся волосы.

— Спасибо за то, что пришла, — улыбнулся Дермотт. Как будто она этим оказала ему услугу. — Ты принесла мне удачу.

Она хотела сказать, что готова принести всю себя, — отдать луну и солнце и вообще все, что угодно.

— Из-за меня ты так и не смог сегодня прилечь, — вместо этого небрежно бросила Изабелла.

— Я и не собирался спать.

Ну конечно, не собирался! Если бы она не приехала в Грин-Эбби, ее место заняла бы какая-то другая женщина.

Эту мысль без труда можно было прочитать на лице Изабеллы, и Дермотт заметил:

— Я просто пил с друзьями, вот и все.

Не хочет ее огорчать? А может, это правда? Изабелла сейчас все равно не испытывала ничего, кроме горечи расставания.

Он тоже начал одеваться — до Морганс-Филд путь неблизкий.

— Я обязательно пошлю Молли записку.

— Спасибо. — Она заставила себя думать о Молли, о завтрашнем дне, когда все будет кончено. Когда Дермотт будет в безопасности и снова начнется нормальная скучная жизнь.

— Тебе нужно помочь с платьем?

До этого он всегда ей помогал.

— Нет, я сама справлюсь, — ответила Изабелла, чувствуя, как ее сердце разрывается от боли.

Воцарилось неловкое молчание — хотя всего несколько минут назад оба были необычайно близки.

Однако Дермотт пережил на своем веку уже немало подобных прощаний и прекрасно понимал, что никакие, пусть самые сильные, чувства не могут длиться вечно. Поэтому именно он взял на себя обязанность поддерживать разговор, пока они поспешно одевались.