Отношение к Алексею Палычу изменилось — это чувствовалось совершенно ясно: никто с ним не заговаривал, а он не напрашивался, молча переживая свой неблагородный поступок, совершенный из благородных побуждений. На Бориса тоже падала черная тень Алексея Палыча.

В автобусе Алексей Палыч успел сунуть конверт с деньгами в рюкзак Чижика: он был уверен, что Чижик никогда ничего не теряет.

Отчуждение было совершенно явным. Получалось, что именно Алексей Палыч в конечном итоге угробил поход. Провинность Лены, наверное, уже забыли: с ней, во всяком случае, разговаривали.

— Боря, — сказал Алексей Палыч, — мы здесь уже ни к чему. Пойдем в другой вагон.

Они перешли в соседний вагон и уселись у окна друг против друга.

Молча смотрели они на струившуюся за окном стену леса. Казалось, все кончилось так, как они хотели. Но не было не только радости, а даже крошечного удовлетворения.

— Жаль, — вздохнул Алексей Палыч. — Хорошие ребята… Для них я на всю жизнь останусь жалким растяпой. А может быть, и похуже, когда они найдут деньги…

— Стойте, Алексей Палыч. — Борис даже подпрыгнул на сиденье. — А ведь получается, что деньги вы не теряли. Вы вообще ни при чем. Деньги украл Чижик!

— Почему? Когда он мог украсть?

— Элементарно. Ночью. Когда спали. Если бы вы сказали вчера…

Это простое соображение не пришло в голову Алексею Палычу раньше, потому что он сосредоточил свои мысли на том, как вернуть деньги. Он их вернул. Он остался честным хотя бы наполовину, но угробил хорошего парня.

— Я иду признаваться, — сказал Алексей Палыч.

— Подождите хотя бы до Города, — посоветовал Борис.

Алексей Палыч подумал и согласился. Не потому, что боялся расправы. Он боялся, что воскреснут надежды ребят и они захотят вернуться с полдороги.

В вагон вошла Лена, села рядом с Алексеем Палычем.

— Я пришла попрощаться, — сказала она. — Я понимаю, что вам, Алексей Палыч, встречаться с ребятами больше не хочется…

— Дело не в желании. Я говорил вам, что имеется такое понятие, как совесть.

— Я уже, кажется, начинаю в этом разбираться…

— Куда же вы теперь денетесь?

— Не знаю. Я ведь не выполнила программы — прекратила поход по своей инициативе.

— Вас накажут?

— Нет. Считается, что я лишена эмоций, а для такого… — Тут Лена запнулась, взглянула на Алексея Палыча и усмехнулась, — такого… человека наказание не имеет смысла. Но конечно, у нас прекрасно знают, что я зара…

И тут Лена прервалась на полуслове. Ее лицо словно окаменело. Она выпрямилась, застыла на сиденье и стала похожа на прежнюю Лжедмитриевну. Но застывшее лицо был напряженным, словно она вслушивалась во что-то, как тогда, ночью, перед переправой.

— Что с вами, Лена? — спросил Алексей Палыч.

— Подождите, — коротко бросила Лена.

Алексей Палыч в удивлении минуту промолчал, переглянулся с Борисом, как бы проверяя, видит ли его ученик то же самое, что и он. Борис пожал плечами. Он по-прежнему не ждал от Лены ничего хорошего.

— Елена Дмитриевна… — начал Алексей Палыч, но его прервали.

— Помолчите же!

У Алексея Палыча промелькнула догадка, совершенно справедливая, как скоро и оказалось. Постепенно лицо Лены утратило напряженность, но на нем появилась растерянность, недоумение, даже что-то вроде обиды, — в общем, кое-что из набора чувств, в которых так нуждалась ее упорядоченная планета.

— Другого я и не ждала, — сказала Лена.

— Будут еще неожиданности? — спросил Алексей Палыч.

— Ну, первое для меня не такая уж неожиданность… А второе… Ладно, это мое дело. А вы, Алексей Палыч, можете не беспокоиться, что подумают о вас ребята. Их уже нет.

Алексей Палыч похолодел.

— Как нет?

— Так. Не существует.

Алексей Палыч вскочил.

— Боря, оставайся на месте! — приказал он и бросился в другой вагон.

В вагоне ребят не оказалось. По проходу метался растерянный Веник и выл, словно катер в тумане. Увидев и учуяв Алексея Палыча, он бросился к нему.

«Ай, ай, ай!» — жалобно закричал Веник.

Алексей Палыч рванул дверь в тамбур. В соседнем, хвостовом вагоне ребят тоже не было. Алексей Палыч вернулся в вагон. За ним, преодолев страх перед грохотом и лязгом переходной площадки, проник Веник.

— Куда вы их дели?! — заорал Алексей Палыч. — Отвечайте немедленно, или я из вас душу вытрясу!

— Успокойтесь, Алексей Палыч, — сказала Лена. — Никуда они не делись. Ведь не могли они выпрыгнуть на ходу.

«Да, — подумал Алексей Палыч, — через наш вагон они не проходили, остановок не было.»

— Дело в том, что ребят вообще не было.

— Дальше! — прорычал Алексей Палыч, у которого впервые в жизни прорезался бас.

— Ребят не было в том смысле… В общем, так: вы подозревали, что я — машина, а машинами были они. Машинами не в вашем, а в нашем понимании. Можете считать, что они — иллюзии.

— Так это иллюзии съедали каждое утро по котелку каши?! Это они построили плот?! Они мокли под дождем и выпили два ведра молока?!

— Это элементарно, — улыбнулась Елена. — Я немного неточно выразилась. Скажем, не иллюзии, а копии, модели… Не ваши модели, а наши, не молекулярные копии, а поля, которым можно придавать самые различные свойства. Но абсолютно точные копии; вплоть до внешности, характеров и даже — запаха.

Алексей Палыч удивился не слишком. Его заинтересовала другая сторона дела.

— Значит, вы нас все время обманывали?

— Я сама об этом узнала случайно. Помните ночь накануне переправы? Я случайно услышала информацию, которая предназначалась не мне. Я узнала, что ребята — копии.

— Почему вы сразу мне не сказали?

— А вы бы мне поверили?

— Нет, — отрезал Алексей Палыч.

— И я так подумала. Но я тогда же решила вывести вас и Борю из леса. И еще я подумала: даже если вы поверите… Никому легче не станет, вам будет тяжелее, а я останусь без вашей помощи.

— Все это очень складно. Но если есть копии, то должны быть и оригиналы. И я не успокоюсь, пока их не увижу!

— Вы их уже видели там, в школе. Где-то по дороге на вокзал их подменили. И мне даже не сообщили об этом. У нас считается, что наблюдатель должен знать как можно меньше: тогда наблюдения не загрязняются излишней информацией.

— Это я уже слышал, — сказал Алексей Палыч раздраженно. — А нас, случайно, не подменили?

Лена восприняла эти слова совершенно серьезно.