– Господи, спаси меня и помилуй! Что здесь творится, благочестивый брат?

– Не твоего ума дело! – отрезал инквизитор.

– Какие мерзкие создания! – в ужасе проговорил ландскнехт и замахнулся мечом на Царь-жабу.

– Не тронь ее, несчастный! – воскликнул брат Бернар и толкнул солдата. Тот оступился, и вместо венценосной жабы его меч вонзился в щель между каменными плитами пола.

Жабы так быстро, как могли, припустили в дальний угол камеры, из которого недавно вышли. Впереди них, смешно переваливаясь, поспешала их царица, волоча за собой золотой медальон на цепочке. Прошло всего несколько секунд – и все отвратительные твари исчезли под сваленной в углу мешковиной.

– Что это было? – проговорил ландскнехт, перекрестившись и убрав в ножны свой меч.

– Эта ведьма пыталась навести на нас с тобой порчу! – ответил инквизитор. – Ты же знаешь, что жабы помогают ведьмам в их темных делах!

– Спаси и помилуй меня, Господи! – проговорил ландскнехт, мелко крестясь. – Прежде мне о таком и слышать не приходилось! – и он задом выбрался из камеры.

Инквизитор остался наедине с Маргаритой.

Женщина сидела на охапке соломы, бессильно сгорбившись и подтянув ноги к подбородку, как обиженный ребенок. Весь ее облик говорил о том, что силы оставили ее, что она лишилась последней надежды. Груз несчастий пригнул к земле ее плечи, как будто на нее уже опустили могильную плиту.

– Святая Урсула, небесная моя заступница, – проговорила она едва слышно. – За что ты рассердилась на меня? Почему ты меня оставила в моих несчастьях?

– Тебя больше никто не защитит! – раздраженно воскликнул инквизитор. – Единственный, кто еще может тебе помочь, – это я! Смири свою гордыню, уступи мне – и ты будешь признана невиновной, ты вернешься в свой дом, к дочери!

– Я не хочу тебя слушать, – пролепетала женщина, закрыв уши ладонями. – Ты говоришь страшные вещи! Приходский священник предупреждал меня, что нужно остерегаться таких, как ты! Твоими устами говорит Дьявол!

– Что ты знаешь о Дьяволе... – оборвал ее инквизитор. – Что ты можешь знать о Дьяволе...

Перед его внутренним взором возник берег горного озера и огромный глаз, восседающий на каменном троне. Глаз, который видит каждого, проникает в каждую душу, в каждое сердце, находит там самые сокровенные помыслы.

Он, брат Бернар, открыл ему свое сокровенное желание – и теперь он навеки проклят, обречен на адские муки, как бы он ни пытался оправдать себя, как бы ни старался придумать извинения для своего ужасного предательства.

Так хотя бы пусть Дьявол выполнит свое обещание, отдаст ему эту женщину...

И тут страшный, мощный, всепроникающий голос зазвучал в измученной душе инквизитора, и в голосе этом была бесконечная холодная насмешка:

– Я сделал то, о чем ты просил. Ты просил власти над ней – и вот, она в полной твоей власти. Можешь делать с ней все, что пожелаешь, никто не вступится за нее. Я отнял у нее даже последнюю защиту – медальон, доставшийся ей от матери! Чего же еще ты хочешь от меня? Чего ты просишь, жалкий человек?

– Но я хотел... я хотел ее любви... – едва слышно прошептал брат Бернар.

– Любви?! – Незримый собеседник оглушительно захохотал.

Когда этот смех стих, прежний голос проговорил:

– Любовь – это не ко мне. Это – к другому. Ты просил у меня власти – и я дал ее тебе. Больше ничего не проси. Я исполняю только одно желание. Только одно.

И в душе инквизитора наступила оглушительная тишина.

Он поднял взгляд на женщину.

Она лежала на охапке соломы, несчастная, измученная, одинокая – но не сломленная.

* * *

– Ну, беги. – Олег вздохнул и приколол ей к воротнику свитера маленький микрофончик, – если что не так пойдет, я услышу.

Оксана отогнала от себя мысль, что он подразумевает под этими словами «что-то пойдет не так». Ее будут пытать? Или вообще убьют? Хотя нет, пока она не отдаст деньги, ее не убьют. Но этот Константин, он же законченный садист...

Ладно, не будем о неприятном.

Она накинула капюшон и подошла к подъезду с другой стороны. В их с Олегом планы не входило, чтобы ее прихватили прямо на улице, так разговора не получится.

Она никого не встретила в подъезде и спокойно вошла к себе. Мужа дома не было, еще и пять не пробило, он так рано никогда не приходит.

Оксана нарочно зажгла свет везде – пускай видят, что она пришла, а на улице все равно так мрачно, никакого света в окна не проникает.

Оксана переоделась в джинсы, расчесала наскоро волосы и собрала их в хвост. Ну вот, она готова, как говорится, к труду и обороне.

И как только она это подумала, в замке заскрежетал ключ. Или отмычка, что там они применяют. Мелькнула мысль притаиться у двери и стукнуть первого входящего бандита хоть зонтиком. Или скалкой.

От искушения она решила уйти в комнату. И не дошла, потому что дверь распахнулась, и в квартиру вошел ее муж собственной персоной.

– Ты? – Оксана так удивилась, что не смогла справиться с собой. – Что ты тут делаешь?

Они застыли, глядя друг на друга. Все это напоминало сцену из старой итальянской комедии, как же она называлась? «Я знаю, что ты знаешь, что я знаю...»

Оксана мигом прочитала все по его лицу.

Очевидно, утром он все же столкнулся с дворничихой. Или с той самой любопытной соседкой. И до него наконец дошло, что как веревочке ни виться, а конец все же будет, то есть кто-то поставит в известность его жену. Если уже не поставил. И муж решил на всякий случай подстраховаться. С этой целью он пришел пораньше, букет цветов, конечно, не купил, поскольку этот поступок как раз и вызвал бы у Оксаны наибольшие подозрения, зато принес кучу еды. Вон два больших пакета.

С едой у них всегда была напряженка, Оксана готовить не то чтобы не умеет, но не любит, а главное – времени всегда не хватает. Так что муж надеялся устроить вкусный интимный ужин, а после сытной еды кому же хочется ругаться? И потом, может, еще неточно, может, Оксана ничего не слышала, а если слышала, то не поверила, а если поверила, то не всерьез. Можно все отрицать, а если уж припрут к стенке, то попросить прощения. Но это в самом крайнем случае.

Но муж все-таки за три года, что они были в браке, жену свою как-то изучил. Поэтому сейчас, когда Оксана от неожиданности не смогла справиться со своим лицом, он все понял. И, посчитав, что лучшая оборона – это нападение, ринулся в атаку.

– То есть как это – что я тут делаю? – возмутился он. – Эта квартира такая же моя, как и твоя, ты не забыла, что мы с тобой владеем ею в равных долях?