— И что же дальше? — поинтересовалась Саншайн. Она сидела, поджав ноги, на кровати Тейлона, одетая лишь в заимствованную у него футболку. — Будешь держать меня здесь вечно?

Тейлон, лежа на боку, запустил руку в вазу с клубникой.

— Это зависит от того, будешь ли ты и дальше кормить меня здоровой пищей или все-таки не дашь зря пропасть куску мяса в холодильнике?

Саншайн скорчила ему рожицу и потянулась за очередной клубникой. Свежие ягоды и фрукты она, к своему удивлению, обнаружила на нижней полке холодильника. Выходит, он питается не только ядами!

— Ты ешь такой мусор, что просто непонятно, почему ты до сих пор не в больнице! Знаешь, что я обнаружила у тебя на кухне? Пять сортов картофельных чипсов!

— Странно. А почему не шесть? Неужели те, что со вкусом шашлыка, я уже доел?

Саншайн покатилась со смеху, после чего сообщила:

— Не смешно!

— Расслабься. Съешь лучше банан.

Она подняла брови, затем окинула лукавым взглядом его роскошное обнаженное тело.

— Кажется, твой банан я сегодня уже пробовала!

— Точнее будет сказать, что мой банан попробовал тебя, — улыбнулся он.

Саншайн, рассмеявшись, поднесла к его рту ягоду. Он поймал ее руку и облизнул по очереди каждый палец.

Что за мужчина! Просто сказочный принц!

Но, увы, даже самая прекрасная сказка не может длиться вечно.

У нее упало сердце, когда она вспомнила, что все-таки должна уйти. И поскорее — пока расставаться с ним еще не слишком больно. Незачем причинять страдания ни ему, ни себе.

— Знаешь, Тейлон, — проговорила она, опустив глаза к вазе с клубникой. — Мне очень понравились эти два дня... но, боюсь, мне пора домой.

Тейлон проглотил сочную ягоду и запил ее водой. Домой... Легче сказать, чем сделать. Он не может отправить ее домой, пока за ней гоняются даймоны, и Ашерон не отменил свой приказ.

Атлантиец приказал Тейлону защищать Саншайн, а пренебрежения долгом он не прощает.

Темные Охотники — защитники человечества. Всякий Охотник, нарушивший присягу, обрекается на вечное мучительное существование между жизнью и смертью.

Впрочем, напоминать об этой угрозе Тейлону не требовалось. Он и сам готов был на все, чтобы отвратить от Саншайн беду. Эта женщина ему дорога — и намного сильнее, чем он мог себе позволить.

Хуже всего, что ему по-настоящему нравилось находиться с ней рядом. Просто лежать в постели и болтать. Она милая, теплая, с ней так легко и весело!

— А если я попрошу, чтобы ты осталась еще на одну ночь?

Ее глаза подернулись печалью.

— Я бы с удовольствием, — но что же завтра? Ты не сможешь отвезти меня домой при свете дня, а если я возьму твой катамаран, ты сам не сможешь отсюда выбраться.

— Дождемся завтрашнего вечера, и я сам тебя отвезу.

Она потянулась к нему, пропустила меж пальцев его косички. Улыбнулась нежной, полной сожаления улыбкой.

— Нет, Тейлон. Мне бы очень этого хотелось, но пора домой. У меня нет унаследованного состояния, мне нужно работать. Если в какой-то день я не продаю картины, значит, ничего не зарабатываю. А есть-то хочется каждый день! И экологически чистая пища — довольно дорогое удовольствие.

— Если дело только в деньгах...

— Нет, Тейлон, не только. Мне пора возвращаться домой. К своей привычной жизни.

Он знал, что она права. Всегда знал: рано или поздно им придется расстаться.

Он отвезет ее домой, как она просит, — и будет следить за ней из тьмы, невидной и неслышной тенью.

«Мы живем в мире, но мы — не часть этого мира», — вспомнились ему услышанные много лет назад слова Ашерона.

«Наша работа требует от нас быть среди людей. Однако будем среди них невидимыми, неслышимыми тенями.

Никому не позволяй узнать о тебе. Никому не давай догадаться, что ты не стареешь. Иди своим путем во тьме — всегда с открытыми глазами, всегда настороже. Мы — единственное, что отделяет человечество от ада на земле. Если бы не мы, — люди давно погибли бы страшной смертью, а их души были бы навеки потеряны.

Велика наша ответственность, бесчисленны и легендарны наши битвы.

Но на исходе ночи ты всегда возвращаешься домой — один. Мир не понимает и страшится тебя, не зная, что лишь ты стоишь между ним и пропастью. Тебе не суждено насладиться славой. Никогда ты не узнаешь ни любви, ни семейного счастья.

Мы — Темные Охотники. Древние воины на страже человечества.

Непобедимые.

Одинокие.

Так было — и так будет».

Тейлон глубоко вздохнул. Все верно: им пора расстаться.

— Ладно, уговорила, — сказал он. — Отвезу тебя домой.

Он сжал ее лицо в ладонях, нежно поцеловал... и в миг, когда их раскрытые губы соприкоснулись, его мысли вдруг скользнули в прошлое.

«— Спейрр!— послышался из-за двери ОЧЕНЬ недовольный голос дяди-короля. — Будь так добр, оторвись от своей жены хоть на пару часов! Тебя ждут на военном совете! Клянусь богами, не понимаю, почему у вас еще нет дюжины ребятишек, — ведь из постели вы не вылезаете!

Нинья, оседлавшая его, рассмеялась.

— Кажется, у тебя опять из-за меня неприятности.

— Нин, милая, дело того стоит!

Нинья — она часто так делала — наклонилась к нему и потерлась носом об его нос, а затем со смехом соскользнула с него.

— Ладно, иди, а то, чего доброго, твой дядя рассердится по-настоящему и головы снимет с плеч обоих!»

При этом воспоминании Тейлон поморщился — вновь пробудилась боль по невозвратно ушедшему.

А в следующий миг Саншайн наклонилась к нему и... потерлась об него носом — точь-в-точь как Нинья!

Тейлон застыл.

Что происходит? Эти воспоминания... этот знакомый жест...

Чувства, что пробуждает в нем эта женщина...

Обхватив ладонями лицо Саншайн, он вгляделся в ее темно-карие глаза. В чертах лица — никакого сходства с Ниньей. Но во всем остальном...

— Тейлон! Что случилось?

Тейлон не ответил. Да и как объяснить, что она напоминает ему женщину, умершую полторы тысячи лет назад?

— Ничего, — глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, ответил он. — Одевайся.

Саншайн встала и начала одеваться.

— Спейрр!

В воздухе между ними неторопливо материализовалась Сиара. Тейлон поспешно прикрылся одеялом.

— Что-то не так? — спросила Саншайн. Она, разумеется, не видела и не слышала призрака, но смутно ощущала: происходит что-то необычное.