Мучительно застонав, Алиса с трудом отклеила себя от кафеля в аэропортовском туалете. Как ей показалось, этим она совершила величайший из подвигов. Пространство тускло мигало лампами на потолке, пахло старой хлоркой и какими-то чистящими средствами, давно проигравшими войну туалетным «ароматам». Голова кружилась — ее стошнило в третий раз, внутри живота пульсировала боль, как после отравления. Опознать Алису в помятой рыжей девице — с потекшей косметикой, опухшим лицом и черными кругами вокруг глаз мог только Каледин, но ему сейчас было не до нее. С каждым днем сеанс иглоукалывания кукол становился все болезненнее. На этот раз терзания начались минут за двадцать до приземления самолета (потрепанного «Дугласа» на пропеллерах) в Порт-о-Пренсе, едва они с Калединым, измученные суточной дорогой и пересадками, сумели забыться сном. Наклонившись над раковиной, она сплюнула, опираясь на локти. Во рту безраздельно царствовал неприятный вкус. Что-то сладкое. Или соленое?

Кровь. То самое, о чем предупреждал Хабельский. Остается надеяться, что они быстро отыщут мастера их кукол. Одернув платье жестом умирающей оперной дивы, Алиса замерла у замызганной двери с табличкой «Femmes», но…

В животе заново началась революция.

Каледин и урядник Майлов терпеливо топтались рядом с выходом из уборной. Земляной цвет лица надворного советника не оставлял сомнений в его самочувствии — он то и дело глотал какие-то таблетки, одну за другой. Под потолком тарахтели обшарпанные вентиляторы, разгоняя волны горячего воздуха. Майлов с аппетитом жевал печенье, которое успел захватить в самолете. Уже на стойке регистрации в «Шереметьево» выяснилось: Муравьев прикомандировал урядника не только в качестве грузчика чемоданов, спецназовец назначен выполнять функции телохранителя Каледина и Алисы. Оружие захватить не вышло, никому из компании не успели сделать дипломатический паспорт… однако бывалый Майлов заверил, что если на Гаити есть негры, то имеется и «черный рынок» — а при его наличии он достанет «пушки» хоть на Луне, были б деньги. Майлов жевал печенье крепкими зубами, вожделел кружку холодного пива и презирал полумертвого Каледина, предаваясь мысленной критике начальства.

«Хлипкий народец эти господа, — размышлял урядник. — Сутки в дороге, а зеленые и уже блюют. Их бы щас в маршевую роту да по жаре десять верст в полной выкладке, с автоматом и вещмешком».

Майлов не подозревал, что его цветущий вид действовал Каледину на нервы. Тот думал, к чему бы придраться — но, как назло, урядник вел себя безукоризненно. Оценив важность командировки, Майлов приоделся в костюм — одежда сидела на нем мятым комом, как пальто на верблюде. Не ведая местного языка, он успешно отбивал атаки носильщиков, пытавшихся схватить чемоданы Алисы.

— А ну отвали, негры! — орал урядник — Зараз рыло на кулак поймаю!

Носильщики догадывались о смысле слов по грозной интонации, однако попыток завладеть чемоданами не прекращали. Каледин с черной завистью смотрел на пышущего здоровьем урядника.

«Вот сволочь-то, — кисло подумал он. — Его даже кукла вуду не возьмет, эдакого лося — иглы поломаются».

— Ты мне кого-то напоминаешь, Майлов, — сообщил он, голос срывался на блеяние, как у недоеной козы. — Деревенский парень, простоват, но с наличием смекалки… у тебя в роду не было никого по фамилии Малинин?

Майлов грубо отпихнул очередного носильщика.

— Никак нет, ваше высокоблагородие, — четко отрапортовал он.

— Странно, — проблеял Каледин, слушая треск вентиляторов. — Читал я тут книгу одну… похож ты на него чем-то… вообще стандартный типаж…

— А это, ваше высокоблагородие, во всех книгах наличествует-с, — элегантным движением поправил узел галстука Майлов. — Старый авторский метод, еще со времен Шерлока Холмса и доктора Ватсона (Майлов сделал ударение на предпоследний слог). Один герой умный, а другой дурак, но с мужицкой смекалкой — так оно смешнее-с выходит. В вашем случае облом: вы по сюжету с супругой оба дюже соображаете. Чтобы мозг слишком не морщили, логичнее в редких сценках меня к вам пристегнуть. В продолжениях книг следует вводить новых прикольных персонажей — литературно оправдано.

— Ты чего это? — не на шутку испугался Каледин.

— Ой-ой-ой, — вздрогнул Майлов, избавляясь от наваждения. — Прощенья просим, ваше высокоблагородие. Сам не знаю, куда меня понесло…

Из дамского туалета, качаясь и вытирая рот салфеткой, вышла Алиса — хотя, если судить по ее состоянию, она не шла, а ползла. Носильщики оживились.

— Как здоровьичко, сударыня? — вежливо спросил Майлов.

Алиса убила его взглядом и поплелась к выходу. Погрузив чемоданы на три тележки, урядник и Каледин последовали за ней — их сопровождали разочарованные взгляды аэропортовской обслуги. На пороге троица жадно схватила ртами воздух, их обдало чем-то влажным и горячим, вкупе с запахом тухлых яиц, гниющих морских водорослей — и тысяч немытых тел.

«О, карибские тропики!» — успел подумать вспотевший Каледин.

Хищно ухмыляясь белыми зубами, сразу с трех направлений к ним бросились таксисты. Из-за багажа пришлось брать две машины. Часть чемоданов шоферы привязали сверху, металл на крыше со стоном прогнулся. Старенькие «Доджи» неслись по городу, чудом избегая столкновения с другими автомобилями. Запах слегка разнообразился — аромат цветов смешался со страшной вонью гниющих отбросов. Каледина сразу же поразило — на дорогах не было не только «зебр», но и светофоров.

— Ты говоришь по-английски? — спросил он водителя. — Как тебя зовут?

— Жан-Пьер, сэр, — ответил негр. — За доллары я хоть китайский выучу.

— А куда светофоры-то делись, Жан-Пьер? — хмыкнул Каледин.

— Надобность в них отпала, сэр, — объяснил шофер. — Каждый ездит, как хочет, а полицию здесь не слушают. Какие полицейские пытались препятствовать — тех перестреляли к черту. Да и нормально, все привыкли — никто в аварии не попадает. Пешеходов, конечно, давят, но их не так жалко, у нас много пешеходов. Пусть сами под колеса не суются, если машина едет.

Майлов приоткрыл рот — навстречу «Доджу» на всех парах несся автобус, пестрый, как попугай, с бесчисленными яркими пятнами, а также с набором бренчащих консервных банок. Из динамиков рвался рэп. Лобовое стекло пересекала наклейка «Иисус любит тебя». Урядник, конечно, ее не прочел.

— Это тап-тап, — гордо сообщил шофер. — Наш транспорт. Набивает людей, сколько может, по три человека на сиденье — и едет… бензин-то дорогой.

— Меня сейчас стошнит, — простонала Алиса по-русски, повернувшись к Каледину. — Тут трясет, жарко, и мне хреново. Давай остановимся…

— Притормози, — быстро приказал Каледин водителю.

— Опасно, сэр — помотал тот головой. — Пеонтвиль… криминальный район, сплошные трущобы. Сюда даже полиция не приезжает, да и вообще…

— Останови машину, урод! — заорала ему в ухо Алиса.

Взвизгнули тормоза — «Додж» уткнулся в груду строительного мусора. Открыв дверь, Алиса, спотыкаясь на каблуках, добежала до ближайшей пальмы — она обняла ее обеими руками, как родную мать. До пассажиров донеслась серия характерных звуков. Майлов вежливо отвел глаза.