– Тиса Лазаровна, чтой-то вы по темну одна бродитя? Алька-то побаяла мне, что нынче ее негодник сотворил-то! Это же надо как сына сбаловать, чтоб он крысями-то в окна кидаться взялся! Ну уж дождалась душечка моя многострадальная! Всыпала Лявтина ему хворостин, чтоб неповадно было-то! И еще мало паршивцу такому! Меня б позвала, так и я б пожигляла! Дрянной мальчишка у ней растет. Ох, балованный. Как пить дать лиходеем вырастет, не иначе! Помяните мое слово!

Тиса кое-как распрощалась с соседкой и зашла во двор, щелкнув засовом. К ноге метнулось белое пятно и завиляло хвостом. Девушка присела и почесала пса за ухом.

– Что, Силач? Смотрю, уже не такой худой. Отъелся у Алевтины.

Собака лизнула ее руку, а в тишине раздалось шмыганье чьего-то носа. На пороге ее крыльца на корточках сидел мальчишка.

– Ты почему торчишь здесь один? – приблизилась к нему Тиса.

Ребенок поднялся и, не поднимая глаз, с насупленным видом пробубнил:

– Мамка сказала, домой не пустит, пока прощения не попрошу. Тиса Лазаровна, простите меня, пожалуйста.

Развернулся и потопал домой. Даже не дождался ее ответа, вот поросенок.

– Устин, скажи мне, зачем ты это делаешь? Слышишь?!

Она уж думала, что не ответит, так и сбежит, как обычно, но он обернулся.

– А зачем вы живете тут? Это не ваш дом, а дедов!

Вот тебе на. И как с детьми говорить? Поделился бы один вэйн с ней своим даром убеждения. Тьфу. Нашла кого к ночи вспомнить, Балда Ивановна.

Не успела зайти во флигель, как прибежала Алевтина с тарелкой гречки, заправленной мясной подливой. И новыми извинениями – теперь уже за сына. Тиса успокоила хозяйку, сказав, что не держит обид. Единый, да если бы все неприятности в жизни были именно такими, она была бы счастлива.

– Устину не нравится, что я живу в доме его дедушки.

– Мало ли что ему не нравится, – возмутилась мать и тут же вздохнула. – Скучает он по нему, конечно. Дедуля-то все время с ним проводил, когда Тарас оглох.

Тиса воспользовалась удобным случаем и рассказала о снадобье.

Новость Алевтина восприняла с такими восторгом и благодарностью, что Войновой стало совсем неловко.

– Вас нам сам Бог послал! – воздевала руки к небу хозяйка. – Травницу да целительницу. Пусть святая Пятерка выпросит у Единого вам счастья за вашу милость!

– Погодите, пусть еще поможет сначала. И готово лекарство будет только через декаду, – ворчала постоялица в ответ, уже не зная, куда деться. – Давайте лучше пока заплачу за первую неделю «обедов-ужинов». Сколько с меня?

Наконец девушка проводила воодушевленную хозяйку и поужинала в одиночестве под треск поленьев в печи. Гречка оказалась вкусной, не хуже чем у Камиллы. Немного помечтала, как требовало домашнее задание, но на эксперимент с новым поиском Строчки не решилась. Пусть еще прошлые впечатления в голове улягутся. Зато, заглянув к каждому на пять минуточек посредством дара, убедилась, что у близких все благополучно. На том и уснула.

Как ни остерегалась, предутренняя дрема все же унесла ее снова к вэйну. И в этом видении она узнала, что такое говор по-вэйновски. Странное дело, когда слышишь другого человека, но не видишь его, зато можешь отвечать. И почему колдунам это дано, а другим нет? А потому, что они – избранники небес. В отличие от провинциальных ворон кое-кто еще из рода князьев будет.

Сегодня их сиятельство выходили на говор с управляющим собственного вэйноцеха.

– Демьян Тимофеевич, я верно вас понял, вы хотите присутствовать на ежегодном совете?

– Именно.

– Но…

– Что не так, Харитон?

– Вы же никогда раньше не интересовались… – Невидимый собеседник запнулся, должно быть, решив, что сболтнул лишнего.

– Мое упущение, – согласился главвэй, – и я намереваюсь его исправить.

Естественно, настроение с утра испортилось. Собираясь в аптеку, Тиса то и дело выдавала едкие реплики, большинство из них адресовались колдуну. «Князь решил-таки обойти владения свои! – ворчала она. – На пилюли для животных и прочие не менее славные разработки вэйноцеха изволят любоваться их сиятельство!»

Сейчас, попадись ей главвэй, она, скорее всего, наговорила бы ему кучу гадостей. Да, она злилась. И, что самое несправедливое, от этого было тошно лишь ей одной, Невзорову-то ничегошечки. Вон невозмутимый какой был в видении, что Жоркина кобыла.

Даже любимая работа не вернула видящей хорошего настроения. Мало того, к вечеру душу принялось подгрызать беспокойство. Лишь потом Тиса поняла, что ее состояние было вызвано предчувствием последующих событий. Как еще назвать то, что, вернувшись с работы домой раньше обычного, она, не осознавая причины своего желания, первым делом пустилась в «поиск». Сначала видящей показалось, что зря беспокоилась. А потом…

Черно-белый мир оборотня открылся ей вкупе с чутким медвежьим обонянием. Широкое поле окружало со всех сторон. Снег приминался и приятно хрустел. Мягкие лапы несли легко и быстро. Ее появление спугнуло зайца. Беляк задал стрекача, и Рич пустился его догонять, весело порыкивая от азарта. Вроде бы все спокойно, вот только… взгляд случайно цепляет троих человек вдали у молодого ельника. Один из них – Рамил. Она узнает его по фигуре.

Дар послушался беспрекословно – в один миг сознание видящей покинуло медвежонка, чтобы взглянуть на Рича со стороны уже глазами его отца. Рамил повернул голову, и Тисе предстали его собеседники. Это были… нет, не люди. Даже она поняла это, не имея никакого опыта в расовых определениях. Просто в их обманчиво ленивых движениях и жестких, отмеченных шрамами лицах проглядывалось нечто звериное, необузданное и беспощадное. Что один, что другой роста высокого. Здоровяки такие – Кубач бы позавидовал. Одеты дорого, безрукавки кочевников обтягивали мощные торсы. А сколько оберегов на толстых шеях – целые связки. Люди Бут-Шеро, это точно. Тиса ощутила, как холодеет ее душа. Демьян оказался прозорлив. Они здесь. Но зачем? Единый, только бы не из-за Рича.

– Да, нас устраивает цена, – раскатисто произнес здоровяк с тугой желтой косой и раскосыми глазами. Видимо, он был в этой паре главным, так как второй, седой, в основном молчал. Его длинный левый клык торчал поверх нижней обветренной губы. – Завтра тебе пригонят лошадей, а ты сам приведешь его к нам. Тогда и получишь остальное.

Рамил ответил на родном языке. Должно быть, согласился, так как оборотни важно кивнули.

Глава Рупув продолжил говорить что-то на своем.

– Какой еще вэйн? – прорычал угрожающе седой.

На сей раз Рамил выдал более длинную речь.

– Не его собачье дело, – взвился желтокосый, – пусть только сунет свой мокрый вэйновский нос в дела Бут-Шеро – лап недосчитается! Я лично его на корм молодняку пущу после того, как разделаю на куски.