— Я его повысил. — Серебряный развел руками. — Ну, что скажете, Мария Андреевна?

— А что я должна сказать?

— Пойдете на его место? Вы же не хотели быть секретарем. Да и зарплата там намного выше.

— Я согласна, — сказала она.

— Согласны?

— Да, я никогда не хотела быть секретарем.

— Понятно, — он хлопнул ладонями по столу. — Рад, что наши желания совпали.

Маша ничего не ответила. Что она могла сказать? Что она не хочет быть начальником компьютерного отдела? Что она согласна быть секретаршей, только бы оставаться рядом с ним?

Стыдно!

У нее еще осталась гордость. Не так много, как ей хотелось бы, но достаточно, чтобы с достоинством принять изменившиеся правила игры.

— Значит, сегодня мы с вами работаем последний день вместе, — нарушил затянувшееся молчание Серебряный. — Я подпишу приказ о вашем переводе.

— Спасибо. Я могу идти?

— Идите.

Оставшееся время Маша посвятила наведению порядка на своем, теперь уже бывшем, рабочем месте. Ей не хотелось, чтобы та, которая придет ей на смену, доделывала за нее работу. Вместо того чтобы пойти на обед, она в десятый раз пересмотрела документы, «почистила» компьютер.

Когда последний день в качестве секретаря Серебряного наконец подошел к концу, перед Машей стала дилемма — нужно ли прощаться с боссом? С одной стороны, она ведь не переезжает в другой город, она остается в той же компании, под одной с ним крышей. Фактически он по-прежнему ее начальник. Почти ничего не меняется. С другой — уходить «по-английски» как-то неприлично.

Она провела в мучительных раздумьях почти час, и, когда уже решилась было, уйти «по-английски», ожил селектор:

— Мария Андреевна, зайдите.

Маша глубоко вздохнула, вытерла о юбку вспотевшие ладони. Вот и решилась ее дилемма…

— Вы что-то хотели? — спросила она, входя в кабинет.

— Хотел. — Серебряный встал из-за стола…

* * *

Всю дорогу до дома Маша проплакала. Она даже специально пошла пешком, чтобы вдоволь наплакаться.

Серебряный решил закончить их отношения красиво. Изящный браслет с неведомыми Маше камешками жег запястье. Прощальный подарок, награда за верную службу…

Она пыталась снять его сразу, как только вышла из «потайной комнаты», но у браслета оказался мудреный замок. Маша вертела его и так, и этак. Она даже пыталась порвать тонкие с виду звенья. У нее ничего не вышло. Теперь Маша чувствовала себя заклейменной. Ей казалось, день-другой — и браслет выжжет на ее коже неизгладимый узор…

Уже перед самым домом Маша вспомнила про бабу Тоню. Как объяснить этой непримиримой поборнице за чистоту и нравственность появление браслета? Можно было сказать, что это бижутерия, но даже она сама, не слишком искушенная в таких вещах, понимала — браслет не выглядит дешевой безделушкой.

Маша остановилась, носовым платком вытерла мокрое от слез лицо. У нее появился план, не самый лучший, но ничего другого пока в голову не приходило.

Недалеко от дома была круглосуточная аптека. Мария купила бинт, замотала запястье. Потом, когда бабы Тони не будет дома, она что-нибудь придумает. На худой конец, перекусит этот треклятый браслет кусачками.

Перед тем как нажать на кнопку звонка, Маша изобразила на лице радостную улыбку. Дверь открылась немедленно. Ей под ноги метнулся Тайсон. Следом выбежал одетый к прогулке Ванька.

— Куда это вы, мальчики? — спросила она, отпихивая от себя спешащего засвидетельствовать ей свою любовь пса. — Тай, фу! Ты сейчас опять порвешь мне колготки!

— Пришла наконец! — на пороге появилась чем-то рассерженная баба Тоня. — Что у тебя за работа такая с утра до ночи!

— Теперь у меня уже другая работа! — преувеличенно радостно сообщила Маша, целуя бабу Тоню в щеку. — Меня повысили. Теперь я начальник компьютерного отдела.

— А старый-то куда подевался? — Баба Тоня не спешила радоваться.

— Старый тоже пошел на повышение.

— Мама, гулять, — нетерпеливо заныл Ванька.

— Выгуляешь их или мне сходить? — спросила баба Тоня.

— Выгуляю.

— Ас рукой-то что?

Маша посмотрела на забинтованное запястье.

— Да так, связки потянула.

— Доктору показывала?

— В травмпункт ходила, — соврала она.

— И что?

— Ничего страшного, жить буду. Ну, так мы пошли гулять? — Маша взяла Ваньку за руку, поймала Тая за ошейник.

— Гуляйте уж. Я пока ужин приготовлю. — Баба Тоня захлопнула дверь.

Маша вздохнула с облегчением. Иногда ей казалось, что в молодости баба Тоня работала в КГБ, такая она была въедливая и непримиримая. Интересно, что бы она сказала, если бы узнала, как низко пала мать ее любимого Ванюшки?..

Подчиненные встретили Машу тортиком и настороженными взглядами. Стараниями Альбины ее отношения с Серебряным стали достоянием всего офиса, и теперь народ гадал, как расценить ход всесильного босса. То ли тот повысил любовницу в знак особого, так сказать, расположения, то ли отослал с глаз долой…

— Здравствуйте! — Маша поправила прическу и ослепительно улыбнулась.

От внимательных взглядов присутствующих дам не укрылся изящный браслет с неведомыми камешками. Маша почувствовала болезненное удовлетворение — пусть лучше думают, что она по-прежнему в фаворе у Серебряного. С остальным она разберется позже.

Первый день на новом рабочем месте подошел к концу. Маша потерла уставшие от долгого сидения за компьютером глаза, посмотрела в окно — от офиса отъехал знакомый автомобиль.

В глубине души она, дура такая, продолжала надеяться, что Серебряный ее позовет.

Не позвал…

Ее Серебряная пора закончилась, теперь уже навсегда…

* * *

За те полтора месяца, что Маша проработала в новой должности, они виделись с Серебряным от силы три раза, да и то мельком. В его приемной воцарилась Аннушка, закончившая курс реабилитационного лечения в Австрии. Очень долго они с Аннушкой просто здоровались при встрече, пока однажды Аннушка не проявила инициативу.

Маша сидела в кафе за давно облюбованным столиком у окна, когда рядом послышался голос:

— Мария Андреевна, здравствуйте. Не возражаете, я присяду?

Не дожидаясь ответа, на соседний стул опустилась Аннушка.

— Здравствуйте, — Маша вежливо улыбнулась, — Анна… простите, я не знаю вашего отчества.

— Можно просто Аня, — на румяных щеках женщины появились милые ямочки. — Не помешала?

— Нисколько.

— Отлично! Очень не люблю пить кофе в одиночестве, — объяснила Аннушка, присаживаясь рядом. — Вообще-то, кофе я тоже не люблю, но в этом гадком заведении не подают чаю, — добавила она заговорщицким шепотом.