богато украшены золотом, сияли как зеркальное стекло»;[313] в отношении войска самих орденских рыцарей, которые прибыли по зову магистра в «сияющей броне» и с «богатыми шлемами»[314]. Эти примеры можно умножить. Такими же словами хронистом описываются броня и шлемы русских войск, как псковской рати перед боем под Изборском, так и суздальской рати Александра Невского (см. стихи 2108–2109 и 2217–2219 в данной статье). Знамена конных отрядов всегда упоминаются как богато украшенные (стих 2218)[315].

Вывод, который можно сделать на основе этих описаний, тот, что броня, шлемы и знамена русской конницы, т. е. княжеских и боярских дружин конца XIII в., в глазах хрониста мало чем отличались от соответствующих доспехов конных воинов других народов, н поэтому он считал возможным применять при их описании литературные штампы немецкого рыцарского эпоса.

Иначе обстоит дело со стрелковым вооружением русских ополчений. Хронист каждый раз подчеркивает, что в русском войске было много стрелков. Он считает нужным это сделать и при рассказе о псковском войске (стих 2110), и при рассказе о вооружении суздальских отрядов Александра Невского (стих 2216). Когда хронист описывает бой, соответствующий Ледовому побоищу русских источников, он считает нужным сообщить, что русские стрелки были построены перед княжеским отрядом (дружиной) и мужественно приняли на себя первый натиск рыцарской конницы (стихи 2241–2243). В.Т. Пашуто отмечает, что такое использование стрелков вполне соответствовало тактике того времени, и указывает на аналогичное боевое построение войск галицко-волынского князя Даниила Романовича. Только Пашуто называет оружие русских стрелков во время боя на льду «самострелами» (синоним к термину арбалет),[316] в то время как хронист имел в виду русских стрелков из лука. Слово bogen — «лук» встречается в хронике два раза и всегда в связи с русскими стрелками. В первый раз лук упомянут при описании вооружения рати Александра Невского (стих 2216), но второй раз речь идет о русских стрелках, пришедших на помощь литовскому князю Торейде (Thoreide)[317]. Здесь интересно то, что литовский князь пользовался помощью именно русских стрелков, вооружение и тактика которых были, по-видимому, очень эффективны в борьбе с немецкими крестоносцами. Действенную стрельбу русских лучников хронист отмечает также во время осады тартуского вышгорода в 1262 г.[318]

Что же касается стрелкового вооружения гарнизонов орденских замков, то хронист неоднократно отмечает, что орденские стрелки пользовались арбалетами[319].

Известно, что, несмотря на повсеместное распространение лука в качестве охотничьего оружия, он только у отдельных пародов стал массовым боевым оружием. Если, например, у древних римлян лук не был в почете и в их войсках отряды лучников, как правило, состояли из федератов, то в средневековой Англии, наоборот, лук стал действительно национальным боевым оружием. Английские лучники славились во всей Западной Европе вплоть до окончательного вытеснения лука огнестрельным ручным оружием. Англичане пользовались на войне гак называемым простым длинным луком. «Этот длинный лук был очень грозным оружием и обеспечил превосходство англичан над французами при Креси…», — пишет Ф. Энгельс[320]. Английские исследователи считают, что лучник мог произвести в минуту шесть прицельных выстрелов и поражать противника в условиях боя на расстоянии до 180 м, опытные снайперы стреляли на расстояние до 350 м.[321]

У прибалтийского народа земгалов лук и арбалет, по-видимому, не были сильно распространены как боевое оружие. Хронист рассказывает интересный эпизод, как земгалы, взяв орденский замок, оставили в живых одного пленного немецкого стрелка, чтобы он их научил пользоваться найденными в арсенале замка трофейными арбалетами. Много орденцев, не ожидавших со стороны земгалов стрельбы на расстояние, были ранены вновь обученными земгальскими арбалетчиками[322]. Это известие перекликается с вышеупомянутым рассказом о литовском князе Торейде, в ополчении которого тоже не хватало собственных стрелков.

Можно считать, что все эти особенности вооружения разных народов, с которыми встречался автор «Рифмованной хроники» в Ливонии, верно им подмечены и переданы.

О стрелках из лука в новгородском войске мы узнаем также из труда другого ливонского хрониста — Генриха Латвийского. Он сообщает, что новгородцы послали в помощь эстам для обороны Тарту — Юрьева от немецких крестоносцев бывшего кокнесского князя Вячко во главе отряда из двухсот лучников. В одном из сражений 1218 г. град русских стрел обратил в бегство отряды прибалтийских племен в составе войска немецких крестоносцев[323].

Долгое время исследователи, изучавшие русское оружие периода феодализма, относились с недоверием к вышеприведенным свидетельствам ливонских хроник и недооценивали значение лучников в составе новгородского войска[324]. Причиной такой точки зрения было почти полное отсутствие лукоз среди археологических находок.

Раскопки Новгородской археологической экспедиции внесли в этот вопрос окончательную ясность. На разных горизонтах культурного слоя в Новгороде найдено много деталей боевых луков и даже учебный детский лук. Эти находки позволяют установить, что новгородские луки были также длинными (не менее 190 см), но в отличие от английских и вообще западноевропейских луков они принадлежали к так называемому сложному типу (не в виде дуги, а в виде буквы М), распространенному у народов Востока.

Новгородские находки луков и стрел опубликованы А.Ф. Медведевым, там же приведено несколько стихов «Рифмованной хроники» в переводе А.В. Арциховского. По мнению Медведева, русский лук был в 3–4 раза скорострельнее арбалета[325].

Но так как самострел-арбалет был снабжен прикладом и механическим приспособлением для натягивания тетивы, то стрельба из него была проще и не требовала столь высокого индивидуального мастерства, как стрельба из лука. Поэтому со второй половины XIII в. самострелы получили довольно широкое распространение и на Руси, особенно при обороне городов. В Новгороде археологами найдено в разных частях города более двух десятков наконечников для арбалетных стрел. Но тем не менее сложный лук продолжал и в XIV–XV вв. быть основным русским стрелковым вооружением[326].

Таким образом, вывод, который можно сделать на основании вышеизложенного, тот, что автор «Рифмованной хроники» совершенно правильно заметил и отразил в тексте своего труда наличие в русском войске XIII в. большого числа стрелков, причем стрелков из лука, чем оно отличалось от ополчений некоторых прибалтийских народов и орденских отрядов, в составе которых были арбалетчики. Русские лучники умело пользовались своим оружием, нанося противникам большой урон, и западные агрессоры знали русских стрелков и правильно оценивали их как боевую силу. Лучники — это были в основном пешие вой, русский вооруженный народ, и, называя их всегда отдельно, хронист как бы противопоставлял их одетой в сияющие доспехи боярской коннице.

б. О князе «Герпольте»

Псковский князь с именем Герпольт известен только из «Рифмованной хроники». Все более поздние хронисты заимствуют это имя оттуда. Русские источники такого князя не знают, да и