— А что такого? Почему нам в ресторан нельзя? — недоумевает Соня.

— Не видишь, человек смущается.

— Она так манто носит, словно всю жизнь это делала.

— Это у нее от перевоплощения.

Нонна подходит к двери ресторана и оборачивается. Соня кричит:

— Мы тебя у Лосевой подождем.

Нонна машет им рукой. Вернее, это уже не Нонна, а графиня из Гонконга.

— А что это у нее за авоська в руках? — неожиданно спрашивает Юля. — Я такого не предусматривала в имидже дамочки из Гонконга.

— Откуда я знаю? Пошли к Лосевой. И почему эта клуша мобильником не обзаведется?

— На какие шиши?

— Послушай, если все леденцы, которые она Мишке покупала, на деньги перевести, давно можно было купить.

Метрдотель Нонну осмотрел и обнюхал. В нем пропадал талант ищейки. Впрочем, не так давно, всего каких-нибудь пятнадцать лет назад, он подкармливался от необъятных хлебов КГБ — наблюдал за разгульными соотечественниками и нервными иностранцами, мечтая застукать момент передачи запрещенной рукописи в нечистые лапы западного журналиста. Но Пастернак уже переправил своего «Доктора Живаго», а Солженицына уже выдворили из страны. Однажды, в молодости, он видел Бродского, но так и не узнал в нем великого поэта современности. А потом и тот уехал. Нынешние блюстители безопасности работы не предлагали, и старый метрдотель скучал. Но орлиный глаз ведь не выколешь.

Молодая, экзотически одетая женщина держала во рту длинный мундштук, из которого торчала незажженная сигарета. Метрдотель сразу понял — актриса.

— Вы из съемочной группы? Ваши уже гуляют.

Хорошо, пусть он думает что хочет. Нонна бегло осмотрела зал. В глубине за несколькими столами человек тридцать шумно празднуют. Она сбрасывает манто на руки восхищенному гардеробщику.

— Вы не могли бы посадить меня отдельно? Не люблю шумных сборищ, — притронувшись к мундштуку, ждет, пока метрдотель поднесет огня.

— Простите, — он достает зажигалку и подносит ее к краешку сигареты Нонны.

Женщина затянулась, и ее и без того большие глаза распахнулись шире.

— Сигареты «Властелин» — очень крепкие сигареты, — совершенно искренне объявила Нонна.

Она вошла в зал. Так, что мы имеем? Пространство небольшое, но изломанное. Это плохо. Надо выбрать столик в центре, чтобы ее было хорошо видно. Что с контингентом? А вот тут повезло. Съемочная группа — это хорошо. Народ шумный и развязный. Много пьют и, естественно, курят. Ага, а в этом углу компания грузинских красавцев! Очевидно, князей, ибо всем известно, что каждый грузин — князь. Это не просто хорошо, это очень хорошо. Кавказцы падки на женщин. И пусть она не блондинка, но бюст, талия и Юлькино платье сделают свое дело. Парочка командировочных. Ну, эти не в счет, хотя и они легкая добыча. Пара толстосумов — скромных, в хорошей спортивной форме, серьезных мужчин с хрупкими подругами. Понятно. Вернее, не совсем понятно, какова будет их реакция на сигареты «Властелин», а вот с ними все ясно: экстремальные виды спорта и стабильность в жизни. Хорошо. А это кто? Знакомое лицо. Очень знакомое лицо. Неужели? Боже! Это Олег Шершневский — звезда кино и сериалов. А он-то что здесь забыл? Ах, да. Съемочная группа что-то празднует.

Олегу Шершневскому было почти сорок, и он порядком устал. Лет десять назад он работал в театре и тешил себя надеждой, что служит высокому искусству. Его любили зрители, жаловали вниманием модные режиссеры, и даже критики писали о нем как о последней надежде русской сцены. При этом его не узнавали на улице и он был беден. Критики писали и читали друг друга, а революционные режиссеры собирали небольшие залы избранной публики.

Как-то раз он явился на спектакль и увидел портрет в черной рамке — покончила с собой старейшая актриса театра, некогда звезда и красавица. Повесилась от нужды и одиночества. Пенсии хватало только на хлеб и чай. Тогда Олег и подумал, что пора уходить. Провести жизнь за пыльными кулисами, испытать пьянящий вкус славы и умереть в забвении — такое может случиться и с ним. А почему нет? Хотя каждый почти уверен: именно с ним этого не будет никогда. Мизерное «почти» боязливо отдавалось на Божий промысел. Но, глядя на фотографию в черном обрамлении, Олег уже знал, каким безобразным может быть это «почти». Он ушел из театра и начал сниматься в сериалах. Критики обрушились на него с негодующими статьями, но зато его стал узнавать народ и появились деньги. Призрак повесившейся актрисы исчез. Затем появились киноработы. Роли становились все серьезнее, но настоящая критика уже не писала о нем, а бульварная пресса обсуждала его романы, одежду, машины. Но не роли. Не было золотой середины. Олег устал, подумывая, не вернуться ли в театр? Женщин, само собой, было много.

Оркестрик на сцене играл танго. Олег говорил со своим режиссером о состоянии дел в российском кинематографе, когда вошла Нонна. Он скользнул по ней профессиональным взглядом и хотел вернуться к прерванной беседе, но забыл, о чем толковали. Режиссер Федоров подносил ко рту кусок форели, да так и замер. Олег усмехнулся и кивнул Нонне. Молодец барышня, пригвоздила. Рыба сорвалась с вилки режиссера и плюхнулась в тарелку. Танго оборвалось, а вместе с ним и наваждение от явления незнакомки.

Подвыпивший осветитель в полувоенной жилетке и кепке, которая вросла ему в голову, пошептался с товарищами и подошел к Нонне. Опершись одной рукой о столешницу, а другой о спинку стула Нонны, он стал дышать ей в лицо чесночно-водочным духом.

— Это самое… Вы — актриса. Сразу видно.

Нонна в отместку пускает в лицо мужчине клубок голубоватого дыма.

— В каком-то смысле.

— Ну, я же говорю!

Он оборачивается к своим товарищам в конце «киношного» стола и громко, через весь зал кричит:

— Я же говорил, что она из наших! — и снова Нонне: — У нас тут, это самое, фильм такой, «В разлуке», не видели?

Нонна отрицательно качает головой.

— У режиссера день рожденья.

Нонна благосклонно улыбается.

— Вон артист знаменитый сидит Олег Шершневский. Хотите, познакомлю?

Нонна смотрит на Олега, у которого молодая официантка просит автограф.

— Курите? — спрашивает Нонна.

— Курю! — с готовностью отзывается мужчина.

— Берите мои.

Мужчина оборачивается к друзьям и обрадованно кивает им. Потом хватает Нонкину пачку и пытается достать сигарету. Но пачка открывается не традиционным способом, а как коробка старинных папирос.

— Это что за сигареты такие?

— «Властелин».

— «Властелин»? Слушай, подсаживайся к нам. У нас там водочка, это самое… — он просовывает палец в завиток волос Нонны.

— Может быть, чуть позже. Спасибо, — отвечает она и будто случайно промахивается мимо пепельницы и тушит сигарету о ладонь назойливого незнакомца.