– Что, свалился прямо в жерло? – ужаснулся Кирилл.

– Нет, не так страшно всё было поначалу. Кстати, в жерло действующего вулкана «свалиться», как ты выразился, невозможно. Там температура такая, что даже близко подойти нельзя! Но вулканологи стараются брать пробы из жидкой магмы, пока она не застыла. Это очень важно для дальнейших исследований. И одежда у них должна быть такая, чтобы жар не пропускать. Ну, как у пожарных. А в тот раз Арнольд, отец Феликса, пренебрёг техникой безопасности и чего-то сунулся к магме не в той одежде, что ли… Ну, подробностей я не знаю, но в общих чертах это выглядело так: одежда на нём загорелась, на спине, и он не сразу это заметил, потому что когда вокруг тебя жар, как в мартеновском цехе, где там разбирать… А когда заметил, потушить уже было не так-то просто. В общем, обгорел он сильно, и спасти его не удалось. Ну, мама наша погоревала, а через несколько лет встретила моего отца.

– Он тоже был вулканологом?

– Нет, он был физиком-теоретиком, и с мамой их сблизило увлечение дайвингом. Ну, тогда это так ещё не называлось, тогда говорили просто – подводное плавание. Это не было ещё повальным модным увлечением, и занимались этим видом спорта только те, кто действительно любил подводный мир. Мои родители подводный мир любили. Меня даже хотели приучить нырять с аквалангом, но я ещё маленькая была, и подходящего снаряжения для меня не нашлось. А потом они утонули. Исследовали подводные пещеры, заблудились, воздух кончился… Их потом нашли, через пару дней. И остались мы втроём: Феликс, я и бабушка. Словом, бабушка нас в одиночку поднимала.

– Трудно ей пришлось…

– И не говори… Я ещё в школу тогда не ходила, меня надо нянчить, а Феликс уже подросток, за ним тоже – глаз да глаз… А тут у бабушки лекции бесконечные… Она, чтобы заработать для нас больше денег, хваталась за любую работу, вела занятия у стационара, у вечерников, у заочников…

– Так у тебя и бабушка – профессор?!

– Нет, только доцент. Дедушка был доктор наук, а бабушка – кандидат. Она вела у студентов высшую математику…

Кирилл откинулся на спинку скамейки:

– Нет, это невозможно… Такого просто не может быть! Девочка из семьи учёных притворяется домработницей, ловит преступников… Я уже ничего не понимаю… А ты не боялась, что тебя могут узнать? Если ты – совладелица агентства, тебя же наверняка люди видели в твоём обычном облике, а значит, вполне могли бы узнать и в дурацких кудряшках, перевязанных ленточкой, и в ещё более дурацких медвежьих тапках…

– Ой, и не говори, – подхватила я тему. – Я для этой работы специальную экипировку купила: скромную одежонку, ленточку для волос, тапки эти дурацкие… А узнать меня никто не мог! Я же только-только из-за границы вернулась, целый год там стажировалась…

Тут Барышев просто выпал в осадок. Не фигурально, а буквально. Его можно было веничком смести со скамейки и отнести на ближайшую свалку. Какая слабая психика, какая нетренированная…

– Кирилл, о чём ты думаешь?! Хватит уже обсуждать моих родственников, подумай о себе, о Липе! Злой Терещенко ведь чуть не сжил вас обоих со света! Скажи, ты за ним ничего такого не замечал?

– Какого «такого»?

– Ну, чего-то такого, что навело бы тебя на мысль, что Сергею нельзя доверять?

– Ну, как тебе сказать… – замялся он.

– Лучше всего – честно.

– Видишь ли, Серёга, конечно, придумал аферу века, но сейчас ведь на этих аферах строится практически весь бизнес. А то, что мы затеяли, вообще было полностью в правовом поле, комар носа не подточит! Я только боялся, что в любой момент всё может сорваться, застыть в какой-то точке без права продолжения работ. И этим двум придуркам постоянно долдонил об этом. Ну, как лучше же хотел! Чтобы и деньги, и труды не пропали зря.

– Хотел как лучше, а получилось как всегда, – подытожила я. – Один придурок убедил другого в том, что покушения организуешь ты, и никто другой. А всё из-за твоей несговорчивости!

– Подожди… Терещенко убеждал Игнатова, что я организую эти бесконечные покушения?!

Я покивала.

Кирилл яростно потёр виски:

– Скажи на милость, зачем ему это было нужно?

– Ну, точно не знаю, но могу предположить, что, не обезвредь мы его сейчас, он в самом ближайшем будущем всё-таки убрал бы Игната, а ещё через пару дней, в разгар следственных действий, ты бы с удивлением обнаружил, что несколько неопровержимых улик совершенно конкретно указывают на тебя. Уж Серёга бы подсуетился, можно не сомневаться! И потарахтел бы ты, друг милый, в далёкий солнечный Магадан. А может, от угрызений совести повесился бы в камере. Сам знаешь, чего только в жизни не бывает…

– Но зачем это надо было Серёге?!

– Непонятно разве? Чтобы разом избавиться от вас обоих, потом спокойно обтяпать свои делишки, выгодно продать фирму вместе с отвоёванной землёй и уехать отсюда навсегда. Кстати, если бы тот ночной пожар всё-таки состоялся и вы с Липой задохнулись в дыму, это ему бы тоже очень подошло. Некому было бы рассказать о его тайных делах… Да просчитался он! Не знал, бедолага, что его уже «пасут» как самого крупного взяточника…

– Погоди, – спохватился Кирилл, – а Игнат ведь тоже взятки раздавал! Что ему за это будет? Для Ёлки такой удар, она не переживёт…

– Думаю, ничего не будет. Игната же не «пасли», и за руку его никто не поймал. Ну, пропали деньги, жалко, конечно… Но зато сам Игнат жив остался, и бояться ему теперь некого! Это ли не радость? Ты ему скажи, пускай быстрее сватов засылает, а мы с тобой у них на свадьбе свидетелями будем! Классно я придумала?

Кирилл ничего не ответил. Он только молча хлопал ресницами, и вид у него был совершенно невменяемый.

Я сказала ему:

– Пожалуйста, будь любезен, отвези меня домой. Мне надо отдохнуть, а тебе, я догадываюсь, о многом предстоит подумать.

Он молча довёз меня до посёлка и высадил у дома. Окинул взглядом наши хоромы и сказал:

– Дом у вас, конечно, хороший, но почему бы вам не купить жильё в городе? Не лень Феликсу каждый день в такую даль ездить?

– Не лень, как видно. Здесь тихо, спокойно, думается хорошо… А жильё в городе у нас есть. Этот дом нам от деда-бабушки достался, а у мамы была квартира в городе. Трёхкомнатная. Мы с Федей всю жизнь именно там были прописаны – ну, по месту прописки матери, как и полагается всем детям. Но живём не там, а здесь. В квартире же у нас агентство. Она на первом этаже, очень удобно…

– Почему ты Феликса называешь Федей? Для конспирации?

Я засмеялась:

– Да что ты, бог с тобой! Какая там конспирация… Мама назвала сына Феликсом, потому что решила: к отчеству «Арнольдович» не пойдёт простое русское имя. Ну, например, «Иван Арнольдович» – это так же смешно, как и «Альфред Терентьич». Она сделала мужу, этническому немцу, приятное и назвала мальчика Феликсом. А бабушка это имя категорически отказывалась даже просто произносить. У неё были живы ассоциации с «Железным Феликсом», и она не желала внуку такой судьбы, поэтому упорно называла его Федей. Однако – как вы лодку назовете, так она и поплывёт… Наш Феликс во многом повторяет судьбу того Феликса, хоть он – ну, Дзержинский то есть, – нам и не родственник. Меня же бабуля всегда называла Нюрочкой. Должно быть, от избытка любви. Получилось, что у мамы были дети Феликс и Анна, а у бабушки внуки – Федя и Нюра. А поскольку воспитывались мы у бабушки, её мнение оказалось решающим. Я братца зову Федькой, а он меня – Нюркой.