А.П.: Прокатившийся кризис, при всей его пагубности, может быть использован во благо. Старое сгнило, разрушилось, иногда до основания. Освободились площадки для нового дела. Порой легче начинать с «белого листа», чем модернизировать старье. Среди технологий, о которых вы говорили, есть одна особая – технология создания организаций, таких, что были бы способны реализовывать футурологические проекты, оперировать громадными пространственно-временными категориями. Это драгоценное качество отличало Советский Союз от всех остальных цивилизаций. Как сегодня обстоит дело с подобными технологиями?

А.Б.: О ситуации «белого листа». Недавно я был в Южной Корее на судостроительной верфи. Еще в середине семидесятых годов на этом месте была обычная рыбацкая деревня. Требовались значительные вложения, чтобы этот островной район оказался способным производить высокие технологии. Сегодня это одна из самых современных верфей, где закладываются суда для всех стран мира. Быстрые сроки, высокое качество, сравнительно низкие цены. К ним идут все. До шестидесяти судов ежегодно. Мы в России станем строить сухие доки вне сложившихся промышленных зон и существующих предприятий. С другой стороны, в Советской Гавани уже существует налаженная инфраструктура, проведена железнодорожная ветка, работают судостроительные предприятия. Небольшие вложения государства в жилищное строительство, в медицину, в оздоровительные комплексы и сухой док, который мы там построим, дадут толчок всему дальневосточному судостроению. Однако сегодня мы не можем мгновенно очистить производство от устаревшего оборудования. Иначе работа просто встанет. Оборудование изношено на сорок, а то и шестьдесят процентов. Но и на нем наши умельцы делают высококлассные изделия. Однако так бесконечно продолжаться не может. Предприятия, добывшие деньги от выполнения зарубежных заказов, вкладывают их в обновление фондов, а не только в повышение заработной платы. Этих внутренних вложений не хватает, и здесь не обойтись без государства. Что касается футурологии, то у нас существуют специалисты, аналитики, способные заглядывать за горизонт, предвидеть основные направления науки, техники, мировой цивилизации в целом. Осенью мы должны доложить Президенту, что разработана стратегия развития судостроения до 2020 года. Акционерное общество «Российские железные дороги» определяют стратегию до 2030 года. Аналогичные программы создаются во всех отраслях. Это и есть возвращение к плану, к проектному сознанию, которое почти исчезло во времена нашей «большой депрессии». Я встречался с главнокомандующим Военно-морским флотом, и мы говорили о том, что создание нового российского флота требует не только понимания и предвидения будущих угроз, но и осмысления мировой цивилизации в целом, тенденций в геополитике, в мировой культуре, в перемещении центров мирового влияния. Такие корабли, как авианосцы, не строятся за год-два. Это проекты десятилетия, требующие вложения десятка миллиардов долларов каждый. Он тянет за собой не только создание судна-носителя, но и авиационной группировки. Мы должны понимать, каким будет мир в двадцатом году. Нужен ли нам один корабль, или целая группировка. Мы оснастим этот корабль технологиями, которые должны быть адекватны реальности двадцатых годов. Для этого нужны проектные замыслы и носители этих замыслов. И то, и другое у нас есть.

А.П.: Строительство современных лодок и авианосцев, в отличие от производства пылесосов и электробритв, определяется глубинными сдвигами цивилизаций. За последние двадцать лет в России произошли глубинные сдвиги, зачастую неблагоприятные для нас. Нас выдавили с юга, удалили от «теплых морей», выстраивают кордон от Балтики до Черного моря. Мы теряем позиции на Черном море. Мы все более и более становимся нордическим народом, северная компонента России возрастает. Как судостроение откликается на эту новую реальность?

А.Б.: Не вполне с вами согласен, когда вы говорите, что нас выдавили с Черного моря. Хотя, конечно, у нас сейчас нет средиземноморской эскадры, и мы отказались от баз в Индийском океане и в Красном море. И, конечно, состав флота существенно уменьшился по сравнению с советскими временами. Флот во многом прижался к берегам России, обеспечивает безопасность в морской и ближней океанской зоне. Мы будем вынуждены строить океанский флот, Россия неизбежно вернется в Мировой океан. В советское время суда океанского класса строились на Украине, в Николаеве. Если мы решим строить авианосец в России, это будет первый российский авианосец, весь, до последнего винта. Мы укрепляем свои позиции на Черном море, создаем базу флота в Новороссийске. Укрепляемся на Каспии. Договариваемся с соседями о транспортировке каспийской нефти на судах, построенных в России. Ибо ни одно государство Каспийского региона, кроме России, не способно строить такие суда. Строительство второй очереди Волго-Донского канала расширит диапазон таких перевозок. Характеристики канала будут учитывать будущие параметры этих судов. Мы и теперь демонстрируем российский флаг в Мировом океане. Визиты российских кораблей в другие страны расширяются с каждым годом. Наши лодки заходили в порты Франции. Мы бываем в странах Юго-Восточной Азии, проводим маневры на Средиземном море. Мы будем строить не просто фрегаты и корветы, действующие в морской зоне, но и эсминцы, крейсера, большие десантные корабли для океанских широт, и такие корабли уже закладываются на стапелях. В океане ходят не только боевые корабли, но и сухогрузы, танкеры, перевозчики сжиженного газа. Мы лидируем в строительстве танкеров ледового класса, здесь у нас нет конкурентов. Некоторые зарубежные проекты реализуются на наших верфях.

А.П.: В советское время я был, быть может, единственным писателем-технократом. Литература не желала замечать великих инженерных проектов, могучих строек, космических кораблей и атомных станций. Литература была деревенской, оплакивала разрушение деревенского уклада, гибель природы. Другие писатели критиковали социальные стороны жизни, стремились к либеральным ценностям. Культура отвернулась от машины, и машина стала беспризорной, бездуховной, бесчеловечной. Быть может, в этом причина Чернобыля, причина краха всей советской мегамашины. Нынешняя культура еще больше враждебна технике. Она ориентирована на утонченные и часто порочные наслаждения, на эгоизм, одиночество, нигилизм, отрицающие большую коллективную работу, в которой созидаются машины. Создание нового технократического уклада потребует адекватной технократической культуры. Художник, писатель должны восхититься лодкой, задуманной академиком Спасским, как когда-то Андрей Платонов восхищался паровозом. Вы не чувствуете необходимости этого?

А.Б.: Согрешу, если скажу, что думаю об этом каждую минуту. Но иногда задумываюсь. Сегодня в судостроении трудятся около 200 тысяч человек. Это жизни, судьбы, коллизии, идеалы, нравственные и трудовые поступки. Я смотрю на лодку, которая соскальзывает в воду, покидая стапель. Какая же она красивая, благородная, могучая. В ней красота античной статуи, могущество вулкана, утонченность человеческой мысли. Она – шедевр. Она может вдохновить художника, музыканта, писателя. Не случайно сегодня многие фотографы, кинооператоры с восхищением снимают современную военную технику, создавая свою художественную эстетику. Не думаю, что, если бы молодой писатель оказался среди многотысячного коллектива верфи, погрузился в атмосферу труда, он не нашел бы там своих героев. Технократы нуждаются в понимающих их художниках. Машина нуждается в эстетическом и философском осмыслении. А российские директора, инженеры, рабочие, сохранившие промышленность в тяжелейшие годы разрухи, являются истинными героями. Силой писателя не загонишь на завод. Но если страна действительно переживает технократический подъем, то неизбежно появится адекватное искусство.