Данияр немного удивился: почему он? Но тот поймал взгляд ворона и чуть скосился на Русю. Та до сих пор смотрела настороженно – после вопроса воронушки, но после ответа Александра Михайловича расслабилась…

Оставив младших дома, Данияр и Александр Михайлович уехали выяснять, почему дом умершего от скрученного времени оказался в аномальной зоне. Дом осмотрели. Осмотрели ближайшие окрестности. И ничего не поняли. Пришлось вернуться и начать первую ночь прослушки.

Карина постепенно, на обычных беседах за чаепитиями, рассказала о себе.

Она оказалась приезжей. В прошлом году поступила в университет и сняла комнату. Домой на летние каникулы возвращаться не хотела, но не по той причине, что Митя. Нет, она хотела самостоятельности. Уже в первый год она обнаружила, что университет – это громадное непаханое поле для студента-коммерсанта, если у него есть отличные мозги. Такие у нее имелись. Она даже сумела вместе со стипендией скопить столько, чтобы оплатить комнату на лето. Ведь заказы на контрольные, курсовые посыпались с первого семестра. Если бы не одно «но», все было бы замечательно. «Но» заключалось в том, что девушка была вороном. И любила одиночество. Те, кто заказывал ей работы, пытались навязаться в друзья-подружки. Таким просто говорила: «Мне некогда». И даже не извинялась. Если «друзья» не понимали и продолжали навязываться, она могла и рявкнуть. Однажды за спиной услышала, как ее обозвали дикарем, и только пожала плечами: по ее характеру, такая репутация – лучше не бывает. Что заказы пропадут – абсолютно не боялась: богатых лентяев на курсе было достаточно. А ведь она перешла на второй курс: на следующий год будет набор первокурсников, а значит, ряды ее клиентов увеличатся.

Общество воронов и посредницы для Карины стало глубокой отдушиной. Она могла легко молчать, когда болтали Митя и Руся. Она внимательно слушала старших воронов и потихоньку, вникая, начинала и сама рассуждать, пытаясь разгадать страшную и убийственную загадку упырей и жуткого скрученного времени…

Данияр заметил, что Карине очень нравится слушать ночь.

Они приезжали в центр города, находили какой-нибудь уютный уголок – обязательно в каком-нибудь сквере или на детской площадке, откуда их никто не гонял из-за позднего времени. Садились на скамейки – и слушали. Руся в это время бродила где-то рядом, встречаясь с дорожными и иными нечистиками, и активно общалась с ними, выспрашивая о том, что происходит в городе, – то есть по-своему тоже слушала город.

Еще Данияр заметил, что у каждого ворона своя поза на прослушке.

Александр Михайлович сидел на скамье ссутулившись, положив локти на колени. Будто уставший после работы. Закрывать глаза не любил. Просто останавливал взгляд на сером асфальте и даже не мигал.

Митя сидел откинувшись на спинку скамьи, с закрытыми глазами. Часто задремывал, но это к лучшему, считал Данияр. Именно на границе сна и бодрствования парнишка-ворон отчетливей ощущал город.

Карина сидела напряженно, с прямой спиной. И не сразу впадала в нужное состояние прослушивания. Ей необходимо было настроиться. После настраивания ее голова чуть-чуть опускалась, словно она прислушивалась к еле слышному для нее зову. В первые разы воронушка вообще пыталась сидеть положив ногу на ногу. Пока Александр Михайлович не объяснил ей, что таким образом она напрочь закрывается и от города, и от любого человека.

Никого, в том числе и Русю, сторожить, охранять не надо было: за несколько часов до первого дежурства Данияр провел практический урок создания охранных оберегов. Низка камешков с просверленными для нити узкими отверстиями спрятала воронов и посредницу от упырей.

Уже на следующий день после присоединения Карины к воронам Александр Михайлович выполнил свое обещание. Так вороны и посредница узнали, что умерший человек из богатого дома был баснословно богатым врачом-стоматологом, известным за рубежом благодаря своим наработкам по специальности протезиста. Но его профессия воронам была неинтересна. Гораздо более интересным показалось, что покойный был не семейным, что его богатое наследство до сих пор ждет наследника. Признаться честно, Данияр ожидал, что при появлении на горизонте наследника станет легче найти того, кто «заказал» стоматолога.

С упырями тоже было сложно. После трех суток дежурства пришлось признать, что упырей теперь ограждает от прослушки воронов какой-то мощный оберег. Этот оберег не могли пробить ни вороны, ни городская нечисть.

Итак, ночами сидели и слушали город. Ближе к утру ехали по адресам – на «зов» одинокой смерти. Проверяли, точно ли попали в дома, где жил одинокий человек. И звонили в полицию, чтобы умершие не лежали в своих квартирах без погребения. Днем, пока Руся отсыпалась, вороны анализировали прослушивание, и Данияр объяснял, чем одна смерть отличается от другой…

Четвертая ночь стала прорывом.

С первого часа ночи все четверо сидели на скамейке – на остановке, которая располагалась на самом высоком городском холме. Руся сидела неподалеку – тоже на скамейке, но только у магазина, то есть немного позади остановки. Поглядывая через прозрачную стенку остановочного павильона, Данияр видел, что она, судя по шевелящимся губам и по позе (сидела склонившись чуть вперед), болтала не только с домашними нечистиками, но и с дорожными. Настроенный на посредницу, он мог бы и не оглядываться в тревоге, как она там. Но Данияру хотелось собственными глазами убедиться, что с Русей все в порядке. Пару раз он ловил на себе понимающий взгляд Александра Михайловича, но не обижался на него. У каждого свои предположения, почему он оглядывается.

Сначала он ощутил движение воздуха. И внутреннюю вспышку, едва моргнул, на мгновение закрыв глаза.

– Мост… – дремотно, еле шевеля губами, произнес Митя.

Слово прозвучало так растянуто, что показалось шипением. От голоса парнишки-ворона, почти шепота, по спине продрало так, что Данияр, давно подготовленный к чему угодно, замер вполоборота, боясь двигаться, чтобы не спугнуть то ли пророчество, то ли ночное видение. Одновременно он уставился невидящим взглядом на опору, поддерживающую крышу остановочного павильона, чтобы все остальное не мешало восприятию ворона. И внутренне влился в пространство города, принял его в себя. Мостов в городе несколько. Отрешившись от посторонних звуков, Данияр приступил к проверке каждого моста, начиная с ближайшего.

– Внизу… – шепотом же будто отозвалась на слово Мити Карина. – У воды…

В глухой отстраненности Данияр смутно почувствовал, что рядом словно скользнула призрачная тень. Не сразу сообразил, что Александр Михайлович тоже начал проверять мосты, а значит, пошел тем же путем, с ближайшего.

– Два мертвеца… – монотонно продолжил Митя.

И Данияр увидел.

Одна тень, наполненная гнилостной чернотой и чудовищным голодом, осела перед другой, неподвижно лежащей перед ним. У первой тени не осталось даже признаков псевдожизни. Вторая, лежавшая, едва теплилась мягкими живыми красками, которые постепенно угасали. И первая пожирала ее, резко наклоняясь к телу и орудуя когтистыми руками – потроша убитого.