А когда вернулась, воронушка и Митя сидели все так же: она – на диване, он – у стола. Поставив на стол поднос с чашками и бутербродами, Руся первым делом понесла чай Карине, зная, что Митя сам возьмет все, что ему нужно.

– А ты кто? – неожиданно неприязненно спросила Карина. – Я так поняла, что здесь все вороны, кроме тебя?

Поскольку воронушка смотрела в этот момент чуть выше Русиных глаз, девушка сообразила, почему возник такой вопрос. Волосы, необычно перевитые золотистыми ленточками. Чуть не фыркнув, Руся почти наивно ответила:

– А я им помогаю. Чтоб голодными не остались.

Отвернулась, пряча улыбку, и пошла к столу. Митя обалдело глядел на нее. Открыл рот, наверное – спросить, почему она не сказала, что посредница. А потом откинулся на спинку стула. Понял, почему ей не хочется объяснять воронушке?.. Кстати, ничего себе воронушка. Да она целая акула! Ишь, не нравится ей, что среди воронов затесался не ворон! Сама еще в себя не пришла, а уже… критикует.

– Пойду еще бутербродов наделаю, – тихо сказала Руся Мите.

Но Карина услышала и с неожиданным презрением окликнула:

– Так ты прислуга здесь, что ли?

– Сама ты прислуга! – вырвалось у возмущенного Мити. – У этих, у алконостов!

– Ты!.. – взвилась девушка-ворон.

Она, чуть не заикаясь со злости, пыталась найти слова и ответить что-то агрессивное парнишке-ворону. Руся подумала: «А ведь Митя-то прав насчет тебя!», – хотела ее успокоить, но не успела и слова сказать: в комнату вошли мужчины.

– Карина, как ты себя чувствуешь? – сразу спросил Данияр, с тревогой глядя на воронушку. – Голова кружится?

– Нет! – буркнула та, смотря на всех исподлобья.

– Руся, пойдем, без тебя никак, – хмуро сказал Александр Михайлович. – Поговорим с зеркальником. Может, он видел, кто был у почтовых ящиков.

– А что там? – примирительно улыбнувшись Мите от двери комнаты и выходя в прихожую, спросила Руся.

– Кто-то подложил в мой ящик бумаги Всеволода.

Только сейчас Руся заметила в руках Данияра пачку бумаг. Александр Михайлович заглянул в комнату, кивнул удивленной, как мельком заметила Руся, Карине и тоже вышел из квартиры. Руся недоумевала: а он-то почему не остался? Но вспомнила: во-первых, ему надо сторожить посредницу – мало ли. Во-вторых, он до сих пор с детским восторгом воспринимает появление нечистиков, хотя и старается спрятать свои чувства и уже не один раз видел и зеркальника, и барабашек… Митя, наверное, обиделся, что ему приходится сидеть с Кариной. Ничего, как только зеркальник покажет, кто принес бумаги, Руся уведет парнишку-ворона на балкон, и они поболтают с барабашками – те знают множество интереснейших (и абсолютно ненужных взрослым воронам) историй про жителей дома.

Александр Михайлович побежал по лестнице быстрей всех, а Руся вздохнула: жаль, бабулин дом старенький и всего лишь в пять этажей! Был бы лифт – насколько легче было бы и с перемещением воронушки, и с перебежками… А потом она подумала: «Может, не надо было оставлять Митю с Кариной наедине? Переругаются еще без нас…»

Подъезд ночью привычно для ночных путешественников был не похож на дневной: мало того что пустынный, так еще и погруженный в тишину. Чаще за окнами проедет машина, чем из чьей-нибудь квартиры донесется какой-нибудь звук.

Зато какое удовольствие – бежать по лестницам, поглядывая на стены и потолок, где бесшумно топочет следом за людьми целое стадо барабашек!.. Руся чуть не задела паука, спускавшегося на длинной нити над лестницей. Пауку повезло: при виде мчавшихся барабашек он мгновенно взвился к потолку… И что-то Русе вдруг показалось, что не паук то был, а кто-то иной – из нечистиков. Только вот рассмотреть его хорошенько уже не удалось.

На повороте от одной лестницы к другой Данияр, наверное, взглянул на нее, потому что негромко, точно боясь разбудить подъезд, спросил:

– Чему ты улыбаешься?

Руся непроизвольно издала почти беззвучный смешок, вспомнив:

– Не передрались бы они там в квартире, Митя с Кариной.

– С чего бы это?

– Карина думает, что я в твоей квартире хозяйством занимаюсь. Ну, помощницей по дому. Я-то ей не сказала, что я посредница. А она сразу на меня стала смотреть вот так: фи! А Митя за меня обиделся.

Руся снова хихикнула. Никогда не думала, что возможность прятать свое истинное лицо может приносить удовольствие! Ты считаешь, я всего лишь мелочь пузатая, но я-то про себя знаю, что я – ух какая!.. Почти игра. В маски.

– А тебе это нравится? – спросил Данияр.

Ответить не успела – добежали до площадки с почтовыми ящиками. И девушка опять смешливо скривила рот: хорошо, что ночь уже глубокая, а то бы жильцы глаза на них таращили: чего, мол, разбегались то туда, то сюда? А еще мелькнула мысль: будут ли узнавать алконосты, за что убили того мужчину из богатого дома? Жаль, что из-за временно́го заклятия и из-за Карины пришлось быстро оттуда сматываться. А еще интересно, позовут ли алконосты ее, Русю, чтобы допросить нечистиков, которые в том доме обитают? И можно ли уже завтра, например, входить в тот дом?

Между стенами с рядами вертикальных почтовых ящиков – окно с высоким подоконником. Мужчины одновременно протянули к девушке руки – и этот нетерпеливый жест вызвал их дружный смех. Вот как хотелось побыстрей узнать, кто принес бумаги Всеволода! Все еще смеясь, Александр Михайлович кивнул Данияру – и тот легко подсадил Русю на подоконник.

Мужчины отошли, а девушка, прежде чем звать зеркальника, поняла, что не только ею владеет какое-то необычное возбуждение. Они все, включая Митю, с нетерпением ждут разгадки хотя бы одной тайны.

Ищущим взглядом обвела углы под потолком – и представила полупрозрачную, раскоряченную тень.

Барабашки, толпами следовавшие за посредницей по стенам и потолкам, от окна отхлынули волной, едва потолок дрогнул и из глубоких теней на нем отделилась тень более отчетливых очертаний… Как только тень вплыла в угол подоконника и протянула конечность к посреднице, Руся поспешно задала заранее сформулированный вопрос. А зеркальник буквально сразу передал ей образ виденного.

Забыв, что на ее руке все еще лежит его бесплотная конечность, девушка удивилась: как он это увидел, если дом хоть и пятиэтажный, но подъездов-то в нем – вон сколько! Зеркальник удивление посредницы воспринял как вопрос и отозвался впечатлением, которое на мгновения словно затопило Русю – впечатлением любопытства к незнакомым людям.

– Спасибо, – прошептала девушка.

Когда зеркальник пропал, снова втянувшись в подъездные тени, Руся спрыгнула с подоконника, и к ней немедленно подошли мужчины.

– Это была женщина, – озадаченно сказала она. – Лет примерно как моей маме, около сорока пяти. Одета в светлые брюки и цветастую блузку. Волосы темные, короткие. – Она замолчала, снова вызывая в памяти нужный образ. – Глаза небольшие, а губы только чуть-чуть тронуты помадой. Я ее не знаю.