– Все живы? – не поворачивая головы, чтобы не начать опять вилять, спросил Леха.

– Все, – отозвался Семенов.

– Быстрее можешь? – нетерпеливо спросил Середа.

– Не, это все. Предел, – отозвался водятел.

За спиной заспорили.

– Так по дороге пилить – упремся в кого…

– Что предлагаешь?

– Чего предлагать – оторваться надо и сворачивать от большака подальше.

– Леша, будет если дорога вправо – сворачивай! – велел Семенов.

Леха кивнул в знак того, что понял. Страшное напряжение свалилось с него и сейчас уступало место недоверчивой пока радости – ему удалось самому завести этот совершенно межеумочный механизм, и теперь покоренный мощный агрегат послушно тянет на себе и его, и трех спутников.

«Да мне цены нет!» – вспомнилось к месту заявление персонажа из «Варкрафта».

– Это точно, – серьезно отозвался сзади артиллерист.

Черт… получается, вслух выпалил. Ну и ладно, в конце-то концов! И Леха чуток повилял рулем, привыкая к управлению. А ничего, не так уж и сложно! Получилось!

Получилось!!!

Подхватив с дороги выпавший из рук немца пистолет, красноармеец заботливо обдул его от песка и, присев у непривычных чужих дырчатых колес, огляделся. Сбитое дыхание никак не удавалось привести в норму, каждый вздох шел со скрипом и скрежетом, как казалось бойцу. Остальные тоже выглядели не лучшим образом. Особенно потомок, явно ему последние сутки дорого дались. Между тем расклад был очень нехорош. Где-то в кустах совсем неподалеку явно находился еще немец, а может, и не один. Конвой – тоже близко. А вот сил бежать дальше или отбиться тут на месте – просто нет. Одна надежда, что потомок этот несуразный сможет завести машину. Тогда удрать будет возможно. И Семенов постарался как можно убедительнее довести это до Лехи. Но тот, честно говоря, не обнадежил. Он беспомощно тыкался во все эти железки и никак не показывал того, что от него ожидали. Ясно было даже Жанаеву – впервые потомок все это видит. Нет, жить, конечно, очень хочет, но вот растерялся. Незнакомая это для него техника. Впрочем, для всех остальных – тоже. Ни рыба ни мясо. Оставалось только надеяться на удачу. Потому что с одним пистолетом и сломанной винтовкой отбиться не было никакой возможности. Да и с винтовкой этой тоже все плохо.

Жанаев сунулся было к упавшему немцу, глянул на вылезший из туго натянутой кожи спины аккурат над вырезом майки острый красный штырь штыка и подался молча к костерку. Брошенная винтовка попала на редкость удачно – в ямку между ключиц, где, как говорила Семенову маманя, «душа живет», прошла штыком навылет, просадив позвоночник, и теперь немец мог только моргать, даже не сипел. Вот выдернуть ее из тела было уже трудно. Конечно, в другое время постарались бы, могли бы детали пригодиться, но сейчас… Бурят как раз отличился тем, что первым в роте угробил свое оружие. Пырнул штыком выскочившего перед ним германца, да так, что штык завяз намертво в ребрах, а немец, хоть тресни, помирать не хотел и хоть и вяло, а пытался бурята тоже штыком ткнуть. И Жанаев, со всей дури тряся на штыке врага, мотавшегося, словно чучело на осеннем ветру, добился только того, что штык обломился и остался в немце. И вместо того, чтобы просто отскочить – вряд ли бы дырявый немец смог за ним гоняться – бурят наотмашь гвозданул со всей силы по немцу прикладом, держа винтовку, как дубину. Немца свалил, а заодно и приклад отломал. Потому тут даже не стал пробовать. И Семенов его понимал. Да и не дадут германцы добраться до рукопашной. Пусть уж немец лежит и моргает, черт с ним.

Артиллерист тихонько, стараясь не шуметь, рылся в куче добра, наваленного сверху на этот немецкий вездеход. Потомок нерешительно возился с управлением. Семенов не удержался и поторопил, в ответ Леха глянул глазами какающей собаки, а Середа обругал, дескать, не мешай зря. Это боец и без умного артиллериста сам понимал, что не дело соваться под руку, но вот, к досаде своей, – не удержался. Глянул на Жанаева, который возился у костерка. Осмотрел трофей – солидный пистолет, раньше такого не видал. Вообще-то ему как пулеметчику полагался наган, но не задалось пострелять из него, не выдали. Как слышал – вместо наганов полк получил больше самозарядных винтовок и вроде как в штабе даже автоматы были.

Оставалось ждать и караулить того, кто перекликался недавно с этим моргающим у ног недобитком, да прикидывать – доберутся ли конвоиры конные. Муторно было на душе, а тело было как чужое – вымотался сильно.

Дальше все пошло плохо – метрах в тридцати на дорогу устало выбрались сразу двое фрицев, тащивших катушки с телефонным кабелем. Улыбки сползли с их физиономий, как только они увидели вместо готовившего обед камерада чужих, русских. Они почти синхронно бросили на дорогу тяжелые катушки и схватились за карабины, которые висели у них наискосок на спинах. Видно, обученные фрицы попались, бодро они все это сделали. И Семенов не стал дожидаться, когда они прицелятся, а матюкнулся с досады и выстрелил по разу в одного и другого. Пистолет увесисто толкнул в ладонь, а немцы кинулись обратно в кусты, откуда сразу же заорали: «Alarm! Alarm!» Понятно – знают же, что по большаку свои прут. Грохнули из кустов выстрелы. По дороге, рядом с Семеновым, словно прутом секануло, оставив борозду и подняв пыль. И точно: там, где находились конвоиры, кто-то завопил по-немецки. Семенов бахнул на звук, подскочив от того, что совсем рядом точно так же закричал по-немецки артиллерист, стоявший с другой стороны таратайки. Не зная, что даже и думать, боец приподнялся, готовясь стрельнуть, если Середа оказался замаскировавшимся врагом. Удивился еще больше – у орущего дурниной Середы была немецкая винтовка и он, неловко из-за раненой руки, целился не в напрягшегося Семенова, а тоже в сторону конвоя. И пальнул, отчего у красноармейца уши заложило близким выстрелом. Идею напугавшего вопля Семенов понял – так можно было выиграть чуточку времени, спутав немцам карты.

Со стороны конвоя затрещала короткими очередями пара автоматов, но непонятно было, куда пошли пули. Во всяком случае, рядом ничего не свистело. Тут, сначала напугав до холодного пота, а потом, обрадовав до щенячьей радости, взвыл мотор этого перемотоцикла, и машина дернулась в кусты на обочине, грамотно уходя с дороги. Немцы тоже услышали звук мотора и им это не понравилось, один стал часто лупить из кустов, второй нагло выскочил на дорогу, но Семенов бойко выпалил по нему трижды, вроде не попал, но нахала словно ветром сдуло. Жанаев бегом дернул от костерка, таща все три котелка с величайшей заботой, выпустил куда-то еще одну пулю артиллерист, и Семенов решил, что пора отступать. Середа уже полулежал на немецком барахле, неловко перезаряжая винтовку, Семенов запрыгнул к нему, почти одновременно уселся бурят, и тут машина под ними рванула, завывая железным ревом. Семенов кинул пистолет практически однорукому артиллеристу, тот сунул ему винтовку с открытым затвором. Заверещал тонким голосом Жанаев, раскорячился, суча ногами. Первой мыслью было – попали, сволочи. Потому что пальба только разгоралась, теперь от колонны военнопленных даданило с десяток стволов. Но, почуяв невыразимо вкусный аромат горохового супа, внезапно разлившийся в воздухе, и увидев мокрые портки бурята, успокоился: расплескался просто супчик от рывка и немного ошпарил хозяйственного Жанаева.