– Тоже верно, – усмехнулся я. И с искренним наслаждением произнес: Хугайда… – распробовал на вкус это слово, раскусил его, как спелую виноградину, а потом повторил – еще раз, и еще.

Весь день я добросовестно бормотал себе под нос удивительное слово Хугайда, умолкая лишь изредка, когда мой проводник развивал совсем уж немилосердную скорость. А незадолго до наступления сумерек мы неожиданно вынырнули из леса, некоторое время продирались сквозь заросли высокой травы, доходившей мне чуть ли не до пояса, и наконец вышли на пустынный берег изумрудно-зеленого моря. Я тут же устремился к воде: ее трепещущая поверхность сверкающая в тусклых лучах самого маленького из солнышек, притягивала меня как магнитом. Я зачерпнул воду в пригоршню и умылся. Она оказалась теплой и совершенно пресной. Я изумленно покачал головой и оглянулся на своего спутника.

– Ага, а море-то тебе понравилось, – добродушно отметил он. – Будем надеяться, ты ему тоже приглянулся: лучше дружить с морем, если собираешься ступить на палубу корабля… Мы почти пришли: лагерь пиратов находится в часе ходьбы отсюда. Пожалуй, я оставлю тебя здесь: у меня немало других дел со Страмослябами, и я не хочу, чтобы ты крутился у меня под ногами. Да и тебе будет полезно отдохнуть от моего общества перед дальней дорогой. Поешь, можешь искупаться, если хочешь, а самое главное – постарайся хорошенько выспаться. А под утро я прийду за тобой.

– Искупаться и поспать – дело хорошее. А вот что, интересно, я буду есть? – усмехнулся я. – Здесь ничего съедобного, кажется, не растет, а если я начну рыбачить… Ох! Можно попробовать, конечно, но…

– Ладно уж, не ной, – проворчал Вурундшундба. Он присел на корточки и хлопнул ладонью по земле. Перед ним тут же появился огромный котел, от которого поднимался ароматный пар.

– Вот это да! – восхитился я.

– Смотри только не лопни, на радостях! – ехидно посоветовал мой благодетель.

Кто бы говорил! – ядовито подумал я, но вслух предпочел вежливо сказать: спасибо – и никаких комментариев.

– Постарайся уснуть пораньше: я прийду за тобой еще затемно, а день будет нелегкий… впрочем, легких дней в твоей жизни пока вообще не предвидится, это я тебе обещаю! – напутствовал меня Вурундшундба. Потом он ушел, а я некоторое время с тупым интересом смотрел ему вслед. Берег был отнюдь не песчаным, гладкая темная почва казалась мне твердой и упругой, как пластик. Мои подошвы вообще на ней не отпечатывались. Но этот дядя умудрялся оставлять такие глубокие следы, что мне стало не по себе: его ноги погружались в почву сантиметров на десять, честное слово! Создавалось впечатление, что бедняга земля едва носит это матерое человечище…

– А вот ложку сей гнусный тип мне не оставил! – растерянно сказал я сам себе после того, как его массивный силуэт уже слился с синевой сумерек. Я ни на секунду не сомневался, что он сделал это нарочно. Я заглянул в котел и с некоторым облегчением понял, что в нем был не суп, а твердая пища: какие-то большие куски непонятно чего, скорее всего – мяса, судя по запаху. На худой конец, это можно было есть и руками. Но у меня случился тяжелый приступ чистоплюйства: чуть ли не полчаса я рыскал в темноте, стараясь найти на берегу какую-нибудь замену отсутствующим столовым приборам – но так ничего и не нашел. На берегу было удивительно пусто: ни ракушек, ни веток, ни камней, и вообще никаких развлечений! Дело кончилось тем, что я пригорюнился, достал из-за пояса разбойничий нож, подарок Мэсэна, присел возле котла и аккуратно подцепил на кончик ножа один из кусков. Как и в прошлый раз, мне не удалось идентифицировать пищу Вурундшундбы: вкусно-то вкусно, а вот что это было?.. Оно и неудивительно: у меня имелся более чем скудный опыт проникновения в тайны местной кухни. Какая-то ясность в этой области существовала только пока я жил у Мэсэна, где все стадии приготовления обеда, начиная с охоты, вершились у меня на глазах.

Есть с ножа мне быстро надоело – или я просто успел отвыкнуть от необходимости самостоятельно пережевывать пищу? В каком-то смысле, общение с Вурундшундбой, который в буквальном смысле слова ел за двоих, было весьма удобным – по крайней мере, для смертельно усталого человека.

Но упустить возможность искупаться я не мог, каким бы усталым не был. Вот уж чего мне здорово не хватало все время, с тех пор, как я трагически лишился элементарных бытовых удобств по воле стремительно спивающегося, но, к моему величайшему сожалению, все еще могущественного чародея Таонкрахта. Поэтому я разделся и полез в море. Темная вода была теплой – гораздо теплее воздуха, и это оказалось лучшей новостью всех времен и народов. Я тут же нырнул с головой и удовлетворенно фыркнул, когда моя голова снова оказалась на поверхности.

– Хугайда, – проникновенно сказал я воде. И с азартом ученого попугая повторил: – Хугайда, Хугайда, Хугайда.

Я был совершенно уверен, что морю понравилось мое бормотание, честное слово! Я тихо рассмеялся от удивительного чувства: блаженной и совершенно беспричинной радости, до краев заполнившей все мое существо, и поплыл вперед, поражаясь тому, что до сих пор не утратил эти полезные навыки. Я-то уже и сам не помнил, когда в последний раз плавал…

Через несколько минут я остановился, перевернулся на спину и долго лежал, с рассеянной улыбкой разглядывая непроницаемо темное небо. Впрочем, понять, где заканчивается небо и начинается море, было совершенно невозможно: со всех сторон меня окружала густая чернота, теплая и несомненно дружелюбная. Я был таким счастливым и спокойным – хоть в святые записывайся, вот что удивительно! Меньше всего меня сейчас тревожило, как я буду возвращаться на берег: во-первых, я был совершенно уверен, что не пропаду, а во-вторых… плевать я на все это хотел, с высокой башни! Кажется, я даже умудрился задремать, покачиваясь на поверхности воды, как унесенный ветром легкий сухой листок.

Впрочем, в какой-то момент я почувствовал, что начинаю замерзать, и неохотно поплыл назад, ни на секунду не задумываясь о направлении. И правильно: через несколько минут я уже был на берегу и отчаянно мотал головой, пытаясь хоть немного просушить волосы. Потом я мужественно ежился на прохладном ночном ветру, не позволяя себе одеться: меня не прельщала перспектива спать в мокрой одежде под мокрым одеялом, или вовсе без оного. К тому же идея превратить волшебный подарок Урга в пошлое полотенце показалась мне почти кощунственной… Но потом, когда я все-таки высох и забрался под одеяло, я почувствовал себя просто замечательно. Странно устроены люди: совсем недавно я был абсолютно уверен, что моя жизнь может считаться законченной, поскольку ничего хорошего мне уже не светит, а сегодня обнаружилось, что я могу быть почти счастливым и совершенно безмятежным – это я-то, бездомный бродяга, устроившийся на ночлег на пустынном морском берегу, беспомощный шарик перекати-поля, случайно унесенный в чужой мир капризным ветром…

Мой эксцентричный спутник вернулся затемно, как и обещал. Я проснулся прежде, чем он принялся меня будить: почувствовал его присутствие, тяжелое, как надгробный камень.

– Уже не спишь? – одобрительно отметил Вурундшундба. – Вот и славно, – он исследовал почти полный котел с едой и неодобрительно заметил: – Так ничего и не сожрал! А шуму-то было – вспомнить страшно… Ладно уж, вставай, пора идти.