Чтобы отошла аварийная платформа, перекрывающая прямой доступ к гитаре головного реактора. Платформа, на которой покоятся основание Храма и фундамент королевского дворца.

Обращенные шли на миссию, наверное самую важную из всех возможных.

— Сам реактор огромен, — сказал Леннар, откидываясь в пассажирском кресле турболифта, — дело даже не в нем. Значительно больше места занимают системы безопасности реактора, узлы биологической и гравитационной защиты, ну и так далее… Но управление всех этих махин сосредоточенно в чрезвычайно компактных устройствах.

— Компактных? — Лайбо усмехнулся. — Величиной с трехэтажный дом или чуть побольше?

— Да нет, — в тон ему отозвался Леннар, разминая затекшее запястье, — вот, у меня в кармане помещаются. Да они, собственно, и сейчас там. Ну ладно, Бреник, давай отправляй нас в намеченную точку.

За прошедшие с момента бегства из Ланкарнака вместе с королевой Энтолинерой и ее гвардией несколько лет Леннар изменился: взгляд заострился, в глазах поселилась невыводимая настороженность, лицо стало суше, черты лица — тоньше и характернее. Кожа вокруг глаз чуть потемнела, веки слегка воспалены. Примечательно, что на разных людей глава Обращенных производил диаметрально противоположное впечатление: кому-то он казался глубоко уставшим, подавленным, кто-то, напротив, не мог прийти в себя под воздействием сокрушительной, фонтанирующей энергии, которой, казалось, было пропитано само пространство вокруг этого человека. Иные говорили, что у Леннара злая, саркастичная манера держать себя; другие находили у него ленивое, медвежье добродушие. Бремя власти этой наложила свой отпечаток на лицо, мимику и манеру держать себя. Часто, часто его приближенным приходилось слышать жалобы на высокомерие главы Академии. Однако же эти жалобы опровергались каким-нибудь крестьянином из Кринну, который говорил: «Уф… ну тя… эдак вот, запросто… винца вот выпили с йим. Поговорили, потолковали душевно. А что ж? Чай, не чудище, а такой же мужик, только чудной, это…»

Леннар сам не раз подмечал эти изменения в себе. Стареет, портится с годами?… Ведь раньше, в легендарную эпоху проекта, в его руках была сосредоточена власть над куда большими людскими ресурсами, и имелось несравненно больше возможностей влиять на судьбы миллионов. Почему же сейчас все по-иному? Быть может, потому, что тогда, больше тысячи лет назад, в его мироощущении не было какой-то подспудной обреченности?… Какого-то горького и насмешливого осознания глубокой и всесторонней оторванности от остального мира?… Нет, все-таки не то. Наверное, это проведенные в анабиозе столетия все-таки оставили неизбывный свой осадок в теле, в мозгу, в сознании главы Обращенных.

…Леннар повернулся к Бренику, продолжавшему возиться с настройкой прибора:

— Ну что там, Бреник? Кван О, помоги ему.

Бреник, бывший послушник Храма, навис над экраном навигатора, выцеливая курсором нужные координаты. Отозвался:

— А что, нельзя как-нибудь отключить магнитные гасители инерции? Из-за них мы не можем провезти оружие. Если бы у нас было хотя бы мало-мальски приличное оружие, не приходилось бы так рисковать, отправляясь в Ланкарнак.

— Нет, конечно, можно отключить гасители, но тогда следует снизить скорость турболифта на два порядка, и мы вместо того, чтобы попасть в Ланкарнак почти мгновенно, вынуждены будем плестись несколько часов.

— А я вот другого не понимаю, — вмешался Лайбо, — вместо того чтобы воевать с этими Ревнителями и их ополчениями в открытую, куда проще попробовать перебросить через соединительные лифтовые шахты хороший такой отряд тысяч в пять и высадиться в самом центре Ланкарнака!

— Я, кажется, уже объяснял тебе минусы такой операции, — быстро заметил Леннар, — а ты продолжаешь упорствовать.

— А в чем минусы? Что-то я запамятовал!

— Так я тебе напомню. Мы не сможем перебросить достаточно людей, чтобы обеспечить решающий перевес. Я даже не буду объяснять тебе тактические недочеты, которые сразу же выявятся при выполнении поставленной задачи. Дело в том, что большие массы людей будут сразу же обнаружены жрецами Благолепия.

— Как это?

— А ты что, думаешь, в вашем мире от наших времен сохранилось так мало технических приспособлений, о которых известно жрецам? Думаешь, только Столпы Благодарения и разные там штучки для допроса, которые применяют Толкователи? Ко мне, кстати, тоже применяли. А «палец Берла», это примитивное зарядное устройство, источники энергии?… А Поющая расщелина, которая представляет собой испорченный утилизационный высокотехнологичный контейнер, куда выкидывали мусор?… А Дальний Голос, уцелевшая от древних времен связь на расстоянии? Например, тогдашний Толкователь напялил на меня полант. Древний прибор связи, к сведению, — добавил Леннар и почувствовал, как при двукратно повторенном слове «древний» по его спине пробежал холодок. Конечно. Ведь он сам, выползень из Проклятого леса (как среди прочих лестных титулов именуют его жрецы Благолепия), тоже древний. — Так вот, — продолжал глава Обращенных, — полант оказался МОИМ СОБСТВЕННЫМ. Потому что он активировался, распознав меня. Выходит, он хранился такую уйму лет в этом Храме, и десятки Хранителей передавали его друг другу, а? Хитрая штучка! А потом старший Толкователь Караал, он же Курр Камень, бежал из Храма, захватив его с собой, и продолжал хранить как святыню. Оказалось, что мой личный прибор связи упоминается чуть ли не в древних сакральных текстах… ну и… — Леннар с лукавой усмешкой скомкал конец фразы и умолк.

— Хм… не понял, какое это имеет отношение к переброске войск, — с ноткой недоумения откликнулся Лайбо, поправляя волосы перед металлической панелью, в которой отражалось его хитрое лицо. — И еще насчет того… что хитрые жрецы могут узнать о приближении больших людских масс.

— И не будем о Курре Камне, — протянулся хрипловатый голос Квана О. — Нет, конечно, Лайбо опять может смеяться… но в моем народе есть запрет поминать имена покойников перед охотой, чтобы те, придя, не спугнули удачу. Мы… мы не совсем на охоте, но удача нам тоже потребуется.

— А ты думаешь, Курр Камень умер?

— Еще не слышал о том, чтобы кто-то выжил в плену у Ревнителей, — отозвался наку.

Леннар качнул головой.

— Ты прав, друг мой. Инара, попить ничего нет?… Нет? Плохо, что не захватили, придется до Ланкарнака терпеть. Так вот, о жрецах и людских массах. Тут такая штука. У жрецов есть тепловые датчики, которые определяют наличие живых существ поблизости. Одного, двух, трех человек они, быть может, и не засекут, все-таки жрецы не умеют настраивать аппаратуру, а вот двадцать или тем паче сотню человек заметят запросто. А что будет дальше, лучше не будем представлять… Ничего хорошего, во всяком случае, это точно.

— Готово, — сказал застывший над экраном навигатора турболифта Кван О, сменивший Бреника, — сейчас запущу переброску.

В лифтовой камере сидели пятеро: Леннар, Инара, Лайбо, Бреник и Кван О. В Центральном посту из шестерки первых Обратившихся остался Ингер и с ним еще двое из руководства восставших: Энтолинера и граф Каллиера. С Энтолинерой Леннар разговаривал совсем недавно, и она настаивала на своем участии в этой операции. Леннар отказал; при этом он взял Инару. Пустяковое это кадровое решение выбило из обеих женщин целый сноп сомнений, предчувствий и свежих искр давно вспыхнувшей взаимной неприязни. Энтолинера заявила, что она будет связываться с Леннаром через его полант на протяжении всей миссии. По этому поводу весельчак Лайбо, ничуть не укротивший свой бойкий и насмешливый нрав после пребывания в Академии, уже отпустил несколько шуточек. Весьма сомнительных, впрочем. Да и не о них речь…