– Мой отец получил титул раджи. Он ссужал деньгами англичан из Ост-Индской Компании. Мы были очень влиятельными в торговых делах. – Она покачала головой. – Юноша, после моей смерти внучка унаследует все мое состояние. Пусть у нее не будет титула маркизы, но с таким приданым она сможет тысячу раз перекупить титул твоего отца. Я просто попросила ее величество благословить вашу помолвку. С моей внучкой.

– И? – спросила я, зная, что есть еще что-то. С бабушкой всегда так.

– Я предложила построить в Оксфорде новое крыло, посвященное королеве. Виктория не может устоять перед такими вещами. А теперь ступайте.

Она махнула на нас, в ее глазах сверкал триумф.

– Мне нужно немного покоя в этом доме.

Не обращая внимания на ее пожелание, я расцеловала ее в обе щеки.

– Спасибо, бабушка.

Мы с Томасом еще не можем пожениться, но она сделала все, что могла, чтобы помочь нам. Теперь все зависит от отца Томаса и королевы. Я не сильно верила в них обоих, но это лучшее, на что мы можем надеяться в наших обстоятельствах. Теперь нам просто нужно ждать. Но ждать мы будем в тайном месте, надеюсь, слишком далеко, чтобы герцог нас нашел.

– Будь смелой. – Бабушка с любовью взяла мое лицо в ладони. – А теперь иди спасай мир и этого твоего дьявольского принца.

Центральный вокзал

Чикаго, штат Иллинойс

10 февраля 1889 года

Чего я только не читала в газетах про Чикаго. Что в нем воняет забитым скотом, дымом и экскрементами. Что улицы красны от крови и черны от пепла. И не такая уж редкость наткнуться на рельсах на отрезанную голову или конечность – такая опасность ежедневно угрожает тем, кто подходит к вагонам слишком близко. Этого города надо бояться и избегать.

И хотя кое-что из этого было правдой, Чикаго показался мне весьма очаровательным, несмотря на висящий в воздухе запах гари. Чувствовалась в нем какая-то смесь упорства и надежды, которая проникала в человека и заставляла верить, что он тоже может стать, кем захочет. Что все возможно. Этот город пережил разрушение – сгорел дотла и возродился, совсем как мифический феникс. Он словно широко раскинул руки, бросая вызов и одновременно приветствуя. Приезжайте, если осмелитесь. Приходите и живите свободно.

Добро пожаловать в Чикаго.

Я стояла около вокзала и широко открытыми глазами осматривала вознесшиеся к небу здания. В лучах заходящего солнца они блестели, словно лезвия. Чикаго. Клянусь, город дышал в ритме с пыхтящими паровозами. Они были вроде механической нервной системы, непрерывное движение жизни по рельсам. Ледяной ветер, от которого стучали зубы, играл с моими волосами. По улицам торопливо шли молодые женщины в элегантных темных юбках, с маленькими кожаными чемоданчиками в руках. Меня осенило. Они были одни. Я моргнула, поглощенная мыслями о том, что женщины ходят одни, без компаньонок, на работу. Ахнув, я оперлась на трость. Должно быть, это сон.

Рядом остановился Томас, посмотрел на мое лицо, потом вокруг и приподнял уголок губ.

– Сложно сказать наверняка, но похоже, что город привел тебя в такой же восторг, как меня шоколадный торт с кофейной глазурью.

– Не говори глупостей, тот торт был из другого мира. – Я игриво пихнула его локтем. – Посмотри, – я медленно повернулась, – можешь представить? Жить в городе, где тебе не нужно сопровождение, чтобы пойти куда-то?

Томас взглянул на меня с некоторой грустью, и я поняла, что для него это нормально. Ему-то не требуется надзиратель за каждым шагом, когда он выходит из дома.

На пути у выходящих из здания вокзала сердитый мужчина звонил в колокольчик.

– Грешницы! Этот город – приют дьявола. Здесь бесчинствуют нечистые создания. Убирайтесь туда, откуда пришли! Возвращайтесь в безопасность своих домов, или вас заберут демоны, рыщущие по улицам! – Он повернулся ко мне, в глазах бушевало дикое пламя. – Ты! Отправляйся к своей матери, девочка. Спасайся!

Мои восторг и улыбка растаяли. Я вперила взгляд в мужчину, прогнав всю теплоту с лица и из голоса.

– Моя мать умерла, сэр.

– Идем.

Томас бережно отвел меня на другой конец тротуара. Прислушиваясь к уличному шуму, мы молча ждали, пока дядя организовывал доставку чемоданов и медицинского оборудования в наше временное жилище. Мужчина продолжал свою отповедь. Я сильнее стиснула зубы.

– Почему тот человек кричит про грешников и демонов? – спросила я, глядя, как он трясет колокольчиком перед молодой женщиной, которая, намеренно отвернувшись, торопливо шла мимо него. – Он же имеет в виду не женщин?

– Полагаю, что их. – Томас пригляделся к мужчине. – Не все считают Чикаго волшебным прогрессивным местом. Я читал статью, в которой его описывали как город, утративший все приличия. Город в опасности – пороки заменяют мораль. По крайней мере некоторые считают так. – Томас кивнул на очередную одинокую девушку. – Мужчины стремятся обвинить во всех грехах женщин. Это терзает человечество еще с библейских времен, когда Еву впервые обвинили в искушении Адама. Как будто у него не было своих мозгов, когда она предложила ему попробовать запретный плод. Похоже, все забывают, что Бог предупредил Адама о запретном плоде, а Еву создал позже.

– Серьезно? – хмыкнула я. – Не знала, что ты так хорошо разбираешься в религии.

Томас положил мою руку себе на сгиб локтя и повел меня к дяде, который только что вышел из здания вокзала.

– Мне нравится устраивать переполох на вечерах, которые я вынужден посещать. Ты бы слышала, какие споры разражаются, стоит промолвить что-нибудь кощунственное. И никто не может ответить на один вопрос: если Адама предупредили, почему он не передал это своей жене? Похоже, он виноват больше нее. И, тем не менее, именно Ева считается преступницей, нечестивой искусительницей, которая навлекла проклятие на всех нас.

– Кто ты такой? – спросила я, шутя лишь отчасти.

Томас остановился.

– Мужчина, который будет любить тебя вечно. – И, прежде чем я успела сомлеть от восторга или отчитать его за заигрывания, быстро добавил: – А также наблюдательный исследователь. И брат. Правда в том, мисс Уодсворт, что я видел, как моя сестра ориентируется в мужском мире. И делает это намного изящнее меня, окажись я на ее месте. И видел, как ты делаешь то же самое. Прикусываешь язык, когда мне больше всего на свете хотелось бы покусать обидчика. Я с наслаждением указываю области, в которых человечество потерпело неудачу, даже если это изменит мнение только одного. Или вообще не изменит. По крайней мере я чувствую, будто сражаюсь на стороне женщин, а не против них. Все должны нести ответственность за свои ошибки.