Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Полное ощущение того, что мне разбили сердце, потому что глубоко в душе я надеялась на взаимность, я же девочка. Девочка, которая хочет быть той, кого любят, а не просто трахают по мнимой дружбе, пока не придет пора прекращать.
Печаль накатывает волнами, и желание поскорее избавиться от Артёма растет в геометрической прогрессии вместе с желанием обнять его и вообще не отпускать никогда. Сегодня я и правда веду себя очень странно: говорю невпопад, путаю мысли, прыгаю с темы на тему. Но не могу иначе, потому что в душе такой же бардак, как и в мыслях.
Замечаю, что Тёма сворачивает в бургерную и понимаю, что не хочу целый час сидеть напротив него и смотреть как он своими пальцами невыносимыми с уголка губы сырный соус стирает. Это же пытка, точно каторга, правда.
— Тём, давай, наверное, без фастфуда сегодня, — выпаливаю быстро, понимая, что действовать нужно очень срочно, пока меня силой не затащили туда.
— Нет, с тобой точно что-то не так, — Савельев снова хмурится. — Когда ты отказывалась от картошки фри?
— Никогда, но сегодня просто странный день какой-то, — срочно нужно перевести мысль и сделать что-то, что отвлечет Артёма от моего отказа. И в голову ничего лучше не приходит, кроме… — Поехали к тренеру? Мы месяц тренируемся, ты месяц не пьешь. Думаю, самое время, чего тянуть?
Я просто хочу найти повод закончить наши тренировки. Потому что теперь точно не смогу.
— Блин, Лиз… — он сжимает руками руль сильнее положенного, знаю, что эта тема его изводит.
— Тём, нельзя отнекиваться до конца жизни, ты сам говорил, что нужно вернуться. Так давай.
— Сейчас? — он нервничает, дышит тяжело, но я не собираюсь отступать. Давать заднюю сейчас нельзя ни мне, ни ему.
— Нет, через восемнадцать лет, когда ты станешь старым и пузатым.
— Мне будет всего сорок, я буду так же прекрасен, как и сейчас!
— Если вернёшься в команду — будешь.
Бью в самую важную точку, задевая нужные нервные окончания. Тёма почти рычит на меня, но сдается, по глазам вижу, что принимает поражение.
Кивает, а я ликую, что смогла его уговорить. Главное теперь, чтобы его назад приняли, а не выгнали с позором, иначе плохо будет всем, точно знаю. Никогда не забуду, каким злым он был, когда его выгнали. Не хочу такого снова, он пугает меня.
Подъезжаем к спорткомплексу, но Тёма выходить не спешит. Смотрит в окно, собирается с мыслями, стучит ладонями по коленям, нервничая. Всегда такой деловой и всемогущий, а сейчас настоящий, открытый, живой. Не постоянно улыбающийся робот, а мужчина с переживаниями, с сердцем. Тот Тёма, в которого я прямо сейчас влюбляюсь ещё сильнее, даже несмотря на то, что тот, другой, который вечно в маске, двадцать минут назад разбил мне сердце.
— Эй, — поворачиваюсь к Артёму и кладу свои руки на его огромные, чуть сжимая. Его некому подбодрить, кроме меня, и я считаю своим долгом сделать это. В хоккее вся его жизнь. И сейчас он может этой жизни навсегда лишиться. Потому что точно знаю, что если выпрут — не пойдет никуда больше. — Соберись, ладно? Ты молодец, ты много работал, реабилитировался, тебя обязательно возьмут обратно. А если вдруг нет — это не последняя команда в мире. Они ещё локти будут кусать, что потеряли тебя. Я с тобой, слышишь? Не волнуйся, просто пойди и сделай то, что должен.
Артем поднимает голову и смотрит мне в глаза так пристально, что мурашки табунами по спине и затылку. Кажется, что на эмоциях он меня сейчас поцелует, поэтому я быстро улыбаюсь и сажусь ровно, не дав этому поцелую случиться. Он не нужен нам. Мне особенно.
Артем улыбается с благодарностью, и слов никаких не нужно, чтобы понять, что моя речь его действительно немного взбодрила. Выходит из машины, по пару изо рта вижу, как сильно выдыхает, ещё раз собираясь духом, и заходит в помещение, оставляя меня наедине с ворохом мыслей.
А в голове полный раздрай. Меня тошнит от потока разных мыслей, чувств и эмоций, разрывает на части от понимания, насколько разные ощущения сконцентрировались в такой крохотной мне.
Мне тяжело, правда тяжело, я не была готова ко всему этому. Я хотела развлечься, заняться собой, жить весело и беззаботно, дружить, заниматься сексом, в конце концов, ходить в универ и в зал, рисовать заказы дома и спать ночами спокойно.
На деле я… Я крупно влипла. Очень крупно, по самую макушку, ещё даже сверху присыпало.
Мне обязательно нужно переспать со всем тем, что на меня навалилось, потому что влюбиться в человека и в тот же день получить от него молотком по сердцу — тяжело. Ещё тяжелее то, что отвращения к нему не появилось, как бывает у девочек, которых отвергают. Наоборот, мне хочется переживать за него и поддерживать.
И переживаю я на самом деле сильно. Тёмы нет двадцать минут, и я осознанно покидаю теплый салон бесконечно удобной бэхи, выходя на улицу. Свежий и все ещё очень холодный воздух немного освежает и помогает прийти в себя.
Смотрю на двери комплекса как заворожённая, и, когда оттуда выходит Тёма, забываю дышать. Он не слишком радостный, но стены не бьёт по пути — уже плюс. Вижу сильную задумчивость на лице и сама хмурюсь, отзеркаливая.
— Ну?! — не выдерживаю и выкрикиваю, когда между нами остаётся не больше двух метров.
Он качает головой в разные стороны, и у меня внутри все холодеет. Они не приняли его… Не приняли обратно.
Подбираю в голове сотню разных утешительных фраз, но придумать что-то адекватное совершенно не получается. Какая-то чушь вертится на языке, но сказать ничего не могу.
Самое странное, что Тёма, кажется, абсолютно спокоен, и в моей поддержке не нуждается. По крайней мере, выглядит именно так.
— Тренер… — наконец-то начинает Тёма и я снова задерживаю дыхание, — короче, он сказал, что сейчас просто никак не может меня взять, потому что они взяли нового игрока и окно трансферов закрыто на пару месяцев, но вроде как не отказался взять, когда будет возможность.
— Так это же здорово! Это же здорово?
— Да, это круто, просто… Короче, он мне работу предложил. У нас тренер детский уволился, который всех до самой взрослой команды ведёт, если русским языком тебе объяснять, от трёх до шестнадцати. Предлагает мелких мне вести, Лиз. Ответ завтра надо дать. Что мне делать?
Глава 18. Дети
