— Ни с кем не общаюсь. Как с тобой расстались, сошлась с Олегом, уехала и всё. Не хотела больше никого видеть и знать из той жизни, из школы. Потом кто-то из ребят пытался в друзья «постучаться» в социальных сетях, но я отклоняла. Может, это и неправильно, они же не виноваты в моих проблемах, но вот не могла почему-то снова дать им оказаться в моей жизни. А ты?

— И я нет. Примерно такая же история. В друзья добавлялись, но в итоге ни с кем не общался. До сих пор, бывает, кто-то «стучится», но в итоге даже просто до разговора не доходит, — ответил я и признал: — Всё внезапно осталось в прошлом.

— Так может и к лучшему? Никаких лишних напоминаний. Мне так точно от этого было только проще. Да и сейчас особенно не скучаю ни по кому. Там всегда был только ты. По тебе тосковала и злилась, а остальные были словно массовка, — глядя на асфальт, проговорила Лиза и вдруг спохватилась. — Ой, так, наверное, нельзя про людей говорить. Не смогла найти другого сравнения.

— Я тоже помнил только о тебе, — ответил я, пропустив последнее мимо ушей. Мной воспринималось все примерно также.

Я осторожно притянул Лизу к боку, обнял рукой. Ладонь оказалась на её оголенном, чуть прохладном локте, пальцы принялись поглаживать, тихонько растирать. Сначала девушка была напряжена. Но постепенно расслаблялась, особенно после того, как подъехал Миша и словно совсем не обратил внимания на такую перемену.

— Боюсь, не знаю, как сказать, что мы с тобой как бы вместе. Сама ещё не до конца это осознала и сыну не могу объяснить. Он иногда спрашивает, долго ли мы ещё будем жить у тебя. Спрашивает про отца. Он привык, что тот иногда неделями не объявлялся, и всё же не забывает о нём, придумывает для него оправдания, почему тот не едет. Я, конечно, сказала, что мы теперь будем вместе жить, но кроме этого ничего не говорила. То ли оставить так, и пусть привыкает постепенно, то ли попытаться рассказать.

— Не знаю, Лиз. Ты лучше знаешь своего сына. Думаю, ты почувствуешь, когда настанет подходящий момент для разговора.

— Надеюсь, так и будет.

Ещё некоторое время мы оставались там. Потом Мише надоело кататься кругами и он позвал пойти в другое место. И мы отправились дальше. Примерно в сердце парка обнаружили карусели. Лиза долго отнекивалась, не хотела садиться на прекрасную златогривую лошадку, но нашими общими с Мишей усилиями, удалось её уговорить. Правда, с условием. В итоге, мы втроем, на разных фигурках, под громкую музыку катались по кругу на лошадях. И это было забавно. А радость Миши передавалась и нам.

Мы гуляли до самого вечера, до того момента, когда стало совсем прохладно. Батут нашли всё-таки, но с ограничением в пятьдесят килограмм. Девушка весила чуть больше и была рада, что не придется ещё и там прыгать. Миша бегал в куртке и твердил, что ему жарко, но Лиза заманила его домой играми, что уже заждались, и он согласился пойти в машину.

Домой вернулись в темноте. Я сбегал в душ, пока Лиза с Мишей переодевались и накрывали на стол. Мы быстро поужинали и она пошла купать Мишу и укладывать его спать. Она долго не выходила и я решил, что тоже уснула. Поднялся в свою спальню. Пытался поработать, но не мог ни на чём сосредоточиться. Уснуть тоже не получалось, в голове роились самые разные мысли. Попытался снова поработать, потянулся за ноутбуком и услышал стук в дверь спальни.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Чуть подождал, думал, ослышался, но осторожный стук повторился. Натянул джинсы и подошёл к двери, распахнул её. На пороге стояла Лиза, в коротких шортах и майке на тонких бретелях. Вот черт, смотреть на неё такую, почти раздетую, было сложно. В коридоре было темно, но из окна спальни лился холодный свет, рассеивающий тьму, серебрящий её кожу.

— Что-то случилось? — спросил я тихо, готовый бежать куда она скажет.

— Нет, всё в порядке, Макс, — также тихо ответила она и замолчала, глядя на меня.

Эм. Ладно. Странное волнение прокатилось по телу.

— Зайдёшь? — предложил я, отходя в сторону, не понимая её настроения, но не желая, чтобы она уходила.

Лиза молча вошла, странно обнимая себя. Принесла с собой тонкий аромат ягод. Растерянная какая-то или мне только кажется? Я прикрыл дверь.

— Как видишь, из мебели тут только кровать и шкаф. В шкаф я тебе залезть не предлагаю, — выдал я какую-то чушь, но Лиза поняла, хихикнула напряжённо.

Остановилась в центре комнаты и развернулась. Я едва не врезался в неё, шагая следом. Её руки оказались на моем животе, прикосновение пожаром разнесло горящие искры по телу. Я нервно сглотнул.

— Ли-и-из, ты зачем пришла? Если поговорить, то тебе лучше отойти куда-нибудь. За дверь, например. Иначе…

— Не поговорить, — выдохнула Лиза, шагнув ближе, руками скользнув чуть ниже, буквально на сантиметр.

Мои ладони взлетели вверх, к её шее и выше, зарылись в мягких волосах, притягивая Лизу ещё ближе. Я наклонился, лбом оперся в её лоб. Её руки вцепились в мои плечи, словно она боялась упасть. Держалась крепко, горячим дыханием обжигала губы, лишала способности мыслить. Как тогда, в первую встречу после долгой разлуки, на остановке, после страшного ливня. Я уже тогда знал, что мне нужна только она. Знал и раньше, с самой школы, и если бы не вмешательства других…

— Моя Лиза, — выдохнул ей в губы, — Моя… Родная…

— Макс…

Внезапно пересохшие губы столкнулись: отчаянно, жадно, болезненно, до одури головокружительно. Моя! Я срывал обжигающие поцелуи с её губ, забывал дышать. Любимая! До чего же любимая, желанная… Все связные мысли испарились, осталось лишь её имя на повторе и жгучее желание обладать ею.

Майка на Лизе задралась и была стянута тут же, оголив идеальное тело. Тонкие пальцы подцепили пуговицу на джинсах… Я подхватил девушку на руки и понес к кровати.

На одеяло упали, не размыкая рук. Тяжело дышали, не переставая целовать друг друга, наверстывая то, что у нас отобрали. То, что мы едва не упустили. Я помнил её тело, помнил каждую чёрточку лица, каждую родинку на ней, и все равно прикосновения сейчас казались новыми, волнительными. Словно мы впервые вместе.

Навис над ней, опираясь на локоть. Остатки одежды стремительно исчезли, больше не мешая разгоряченным телам касаться друг друга.

— Не отпускай меня больше, — вдруг сказала Лиза, чуть отстранившись, с каким-то отчаянием. Её глаза блестели.