— Миш, — обратилась я к сыну, когда мы вдоволь наобнимались и сели в машину. — Мы сейчас к моей маме поедем. К бабушке твоей.

— К бабушке? — удивился Миша, внимательно разглядывая моё лицо. — И Максим поедет?

— Да, все вместе поедем. Помнишь, я тебе её фотографии показывала? Она нас в гости позвала, соскучилась.

— А где она живёт? Далеко? — спросил сын, сжимая в одной руке одну из любимых машинок, а во второй — мои пальцы.

— Не очень. На машине быстро доберёмся. Только в магазин заедем.

Миша почти сразу задремал, поэтому в магазин, купить гостинцы маме, Макс отправился один. Я осталась с сыном. Мне было неловко, что ему, моему теперь уже мужу, приходится везти нас, тратиться. Но он сказал, что это не проблема и он рад мне помочь. От этого чувство безопасности становилось сильнее. Мой мужчина готов нести ответственность за свою жену и её сына. Готов помогать, относиться с пониманием, любовью. Это бесценно.

Вскоре Макс вернулся с несколькими большими пакетами, набитыми доверху и сложил их в багажник.

— Ты чего там набрал? Максим, мне правда, неудобно, — сказала я, когда Максим сел за руль.

— Всего понемногу. Твоя мама частенько меня подкармливала, так что пришла моя очередь вернуть должок.

— Да какой должок? Ты нам и так часто помогал. В своем доме всегда работы навалом, а ты выручал.

Детство у нас выдалось не самое простое. Доходило до того, что то к нему, то ко мне приходили учителя, участковый. Планировали обратиться в службу опеки, чтобы наших матерей лишили родительских прав за неподобающий уход за детьми. Поэтому с ранних лет, что Макс, что я, научились готовить, стирать, в том числе руками, бережно относиться к одежде и вещам, поддерживать дома порядок. Иногда, после пьянок, что устраивались у меня дома, пока я была в школе или на кружках, Максим помогал все расчищать. А я помогала ему готовить еду, сразу на несколько дней вперёд.

В детский дом никто из нас не хотел. Всё же, деньги всегда, хоть и немного, но были. С голоду мы не умирали, но и не шиковали. И как бы порой не было тяжело, всё же ничего не заменит материнскую любовь и заботу. Моя мама, когда мне было нужно, обнимала меня и поддерживала. Не прямо всегда, но она старалась. Утешала, подталкивала к чему-то, целовала в макушку, хвалила и ругала. Я всегда буду помнить её теплые, чуть жестковатые ладони. Мама Максима тоже не была совсем черствой. Я видела, как иногда, сидя на диване, она гладила его волосы, говорила что-то хорошее. Редко, скупо, но я знала, Макс этого всегда ждал и ужасно ценил.

Своего отца я не знала. Мама о нем говорить отказывалась, да и он не жаждал со мной общаться. Говорила только, что он просил от меня избавиться, а когда мама отказалась, просто ушел к другой. Но алименты платил до самого совершеннолетия.

Мама Макса, несмотря на то, что они жили в одной комнате, словно не замечала ничего. Она не пила в больших количествах, не напивалась до отключки, но почти всегда была немного навеселе. До нее будто не доходило, что школьник — это тоже ребенок, и он очень во многом нуждается. А она как-то быстро перестала выполнять свои родительские обязательства, решив, что Максим и сам со всем прекрасно справляется. Она могла взять деньги и уехать на несколько дней, забыв купить домой продукты. И всё в этом духе. Домой она никого не водила, и на том спасибо.

Я не заметила, как задремала, а когда открыла глаза, увидела знакомые места и в груди стадо тяжело. Водонапорная башня, разрушенное зернохранилище, огромная черная труба котельной, высотой почти в три этажа. Школа, которая ничуть не изменилась. Только теперь другие дети бегали на физкультуре по футбольному полю, другие дети визжали и играли в догонялки на площадке. Несколько магазинов, не слишком изменившихся за последнее время.

— Ненавижу это место, — сказал Максим, когда мы ехали по главной улице городка, в котором выросли. — После школы приезжал раза три, пока не забрал маму в город.

— Я тоже. Хоть и понимаю, что сам городок ни в чём не виноват, и все же… будто сам воздух здесь пропитан какой-то обречённостью.

— Точнее и не скажешь, — хмуро ответил Максим. — Почти приехали. Мишу будешь будить, или мне с ним в машине посидеть?

— Разбужу. Если ты не против, пойдём вместе? Я давно не приезжала, волнуюсь очень.

— Я не против, Лиз.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Максим припарковал автомобиль у ворот. Я собиралась разбудить Мишутку, но он уже проснулся сам, зевнул, потянулся и стал оглядываться, рассматривать, куда мы приехали.

— Ой. Мы уже приехали?

— Да, малыш. Пойдём, познакомимся.

Я очень надеялась, что мама не выпила, пока мы ехали. Моему сыну такое видеть не нужно. И ещё надеялась, что дома чисто. Бардак и грязь видеть тоже не хотелось. Мы вышли из машины и я крепко взяла Мишу за руку. Сжала зубы от волнения. Но вот ощутила прикосновение к другой руке. Мягкое, мимолётное.

— Всё хорошо, Лиз, я с тобой, — проговорил Максим, улыбнувшись.

— Спасибо, — ответила я тихо, и правда, чуть успокаиваясь.

Он достал пакеты из багажника, один из них взяли мы с Мишей, остальные понес сам. Сын не переставал рассматривать всё вокруг. Старый открытый двор, потемневшую баню, большую клумбу с астрами, флоксами и гладиолусами. Мне сразу вспомнилось первое сентября каждого года, когда с бантами и в отглаженной, почему-то словно чуть влажной белой блузке, я шагала с букетом свежесрезанных, выращенных мамой цветов, в школу. Даже ощутила запах тех букетов, что несла в руках, бережно прижимая к себе красоту.

Кажется, кто-то мелькнул в окне, дернулась белая кухонная занавеска за кустом розовой герани в горшке на подоконнике. Мама очень любит цветы. Иногда я удивлялась — как они не гибли, ведь я за ними почти не ухаживала, а мама далеко не всегда находилась дома. Видимо, подстраивались.

Мы поднялись по ступенькам и дверь перед нами открылась внутрь. Мама придерживала её с другой стороны, сдержанно улыбалась и теребила карман на платье. Тоже волнуется?

— Здравствуйте, — первым отмер Максим и прошел в дом, переступив высокий порог, зашелестев пакетами.

— Максим? Это правда ты? Я думала обозналась, когда в окно увидела. Здравствуй! — теперь уже тепло улыбнулась мама. — Проходи, будь как дома. Ой, — вдруг замолчала она, глядя на Мишу. На её глазах мгновенно навернулись слезы. Я замерла. — Какой богатырь! Мишенька, здравствуй, я твоя бабушка. Заходи скорее.