Уходящий на покой мэр, доктор Роберт «Баггси» Барнард, последние двое суток выступал по радио со зловещими предостережениями, в которых гневно разглагольствовал о внушительных тюремных сроках за мошенничество на выборах и угрожал преследованиями со стороны «фаланг наблюдателей» любому мерзавцу безумного или странного вида, который посмеет показаться в избирательном участке. Заглянув в свод законов, мы установили, что радиопредостережения Барнарда нарушают законодательные акты о «запугивании избирателей», поэтому я позвонил окружному прокурору и попробовал добиться, чтобы мэра немедленно арестовали, но прокурор ответил:

– Меня не впутывайте. Сами наводите порядок у себя на выборах.

Что мы и сделали, разослав хорошо организованные команды наблюдателей: двое постоянно дежурили в самом избирательном участке, еще шестеро на улице – в фургончиках или грузовиках с кофе и пропагандистскими материалами, списками избирателей и переплетенными ксерокопиями законов о выборах штата Колорадо.

Идея была обеспечить круглосуточной и массированной поддержкой наш авангард внутри официальных участков. Пошли мы на эту довольно внушительную публичную акцию, которая подстегнула немало людей, не ставших бы иначе голосовать за Эдварда, из озабоченности, а вдруг мэр и его копы в самом начале устроят какую-нибудь провокацию и встряхнут подковерную сеть слухами, которые отпугнут многих наших избирателей. Большинство наших, невзирая на свои права, боялись любых, даже самых мелких юридических проблем на выборах. Поэтому мы сочли важным сразу дать понять, что знаем закон и не потерпим какого-либо запугивания наших людей. Никаких.

Каждому наблюдателю в утренней смене выдали портативный диктофон с микрофоном – его полагалось совать под нос любому наблюдателю враждебной стороны, который задал бы вопросы касательно чего бы то ни было, кроме разрешенных законом: имя, возраст, место жительства. Никаких других задавать было нельзя – под угрозой наказания по малоизвестному закону о выборах «о необоснованном отказе в допуске к урне», мелкое преддверье к гораздо более серьезному обвинению в «запугивании избирателя».

А поскольку единственный, кто действительно грозил запугать избирателей, был мэр, мы решили как можно скорее довести дело до конфронтации на избирательном участке № 1, где, по словам Баггси, он лично собирался отстоять первую смену наблюдателей от оппозиции. Если гады хотят конфронтации, они ее получат.

Избирательный участок № 1 располагался в фойе гостиницы под названием «Крестхаус», принадлежавшей старому швейцарскому нацисту, который называл себя Гвидо Мейер. Мартин Борман бежал в Бразилию, а Мейер явился в Аспен -через несколько дней после конца Второй мировой – и с тех самых пор всю энергию (включая два полных срока в должности городского магистрата) тратил на сведение счетов со страной-победительницей, выдаивая туристов и добиваясь, чтобы арестовывали молодых (и бедных).

Поэтому Гвидо жадно наблюдал, как за десять минут до семи мэр осторожно въезжал на стоянку, ведя свой «порше» буквально сквозь строй готовых к схватке людей Эдвардса. Мы собрали полдюжины самых завшивевших законных избирателей, каких только смогли раскопать, и когда мэр прибыл, наши чудики были готовы исполнить свой долг. За ними притаились в своем «фольксвагене» за кофейным автоматов еще с десяток крупных и бородатых избирателей, так настроенных побузить, что всю ночь накануне мастерили бичи из цепей и накачивались стимуляторами, чтобы не растерять запала.

На лице Баггси читался ужас. Впервые за свое долгое знакомство с препаратами он столкнулся с бандой непассивных суперагрессивных наркошей. Что на них нашло? Почему у них взгляды такие безумные? И почему они орут:

– Тебе конец, Баггси! Мы тебя вздуем! Твоя песенка спета! Мы из твоей задницы сделаем барабан!

Кто они такие? Сплошь неместные? Какая-то банда байкеров или амфетаминщиков из Сан-Франциско? Да, не иначе сволочь Эдвардс приволок свору ублюдков. Но потом он присмотрелся… и в стоявшем во главе группы узнал своего бывшего собутыльника Брэда Рида, владельца гончарной лавки и известного фаната оружия, который улыбался себе в бороду и черную бандану. Ничего не говорил, только ухмылялся…

Господи всемогущий, он ведь и всех остальных тоже знает… Вот Дон Дэвидсон, бухгалтер, чисто выбритый и с. виду нормальный, в элегантной бродовой парке, только почему-то не улыбается. А вот две пышные блондинки, знакомые, он встретил их случайно в другой, более дружественной обстановке. Что они делают тут на рассвете с этой разъяренной сворой?

И правда, что? Он засеменил было в отель поздороваться с Гвидо, но по пути наткнулся на Тома Бентона, волосатого художника и известного радикала. Бентон улыбнулся как крокодил и, размахивая черным микрофончиком, сказал:

– Дробро пожаловать, Баггси. Вы опоздали. Избиратели . ждут снаружи. А, вы уже их видели! И как они настроены? Если вам интересно, что я тут делаю, то я наблюдатель за выборами со стороны Джо Эдвардса, а эта хреновина у меня, чтобы записывать каждое ваше слово, когда вы начнете совершать уголовное преступление, давя на избирателей.

Стычку мэр проиграл с ходу. Одним из первых очевидных избирателей, пришедших голосовать за Эдвардса, был светловолосый парнишка лет семнадцати с виду. Баггси затараторил какой-то вздор, а Бентон надвинулся с микрофоном. Но не успел Том вмешаться, парнишка рявкнул на мэра:

– Отвали, Баггси! Вот и подумай, сколько мне лет. Я закон знаю! Я не обязан перед тобой отчитываться! Ты покойник, Баггси! Убирайся с моей дроги. Я готов проголосовать!

Следующей неприятностью для мэра стала встреча с увесистой щербозубой девахой, одетой в мешковатую серую футболку без бюстгальтера. Кто-то привел ее на выборы, но возле здания отеля она заплакала, даже затряслась от страха и отказалась зайти внутрь. Нам нельзя было приближаться к двери больше чем на сто футов, но зато удалось связаться с Бентоном, и он проводил девушку внутрь. Невзирая на протесты Баггси, она проголосовала, а когда вышла, то ухмылялась, словно собственными руками принесла Эдвардсу победу.

После этого мы перестали дергаться. Никакие громилы с дубинками не объявились, копов нигде было не видать, и Бентон твердо взял под контроль свою территорию вокруг урны. В прочих местах, в избирательных участках № 2 и № 3 фри-ков пришло меньше, но дела шли гладко. На участке № 2 наш официальный наблюдатель (наркоман с бородой в два фута) даже вызвал панику, попытавшись не пустить к урне честных избирателей. Городской прокурор позвонил Эдвардсу и пожаловался, что какой-то мерзкий психопат в участке № 2 не позволял семидесятипятилетней старушке опустить бюллетень, пока она не представила свидетельство о рождении. Нам пришлось заменить бородача: его рвение вдохновляло, но мы боялись, что оно вызовет ответную реакцию.

Это с самого начала было проблемой. Мы постарались мобилизовать огромное число андеграундных типов, не напугав бюргеров настолько, чтобы они бросились в контрнаступление. Наши попытки провалились, главным образом потому, что лучшие наши люди также были волосатиками и очень бросались в глаза. Наш гамбит, кампанию за полночную регистрацию, сорвали сами волосатики: Майк Солхейм и Пьер Ландри, которые обрабатывали улицы и бары ради голосов как отпетые нарики, но сталкивались с полнейшей апатией.