«Милостивый государь! Лишь крайние обстоятельства заставляют меня вновь просить у вас помощи. Вы должны (должны!) прийти…» Далее был адрес кафе, где он назначил мне встречу.

Но я решил пока не сообщать Кириллову. Я пришел.

Нечаев отрастил усики. Он был в шляпе, сером щегольском пальто, с вечной орхидеей в петлице. Держал себя, будто ничего между нами не случилось. Рассказал, что был в Лондоне и Париже… Видел победу Парижской коммуны, но служить чужой революции не захотел. И потому отбыл из Парижа и без проводника («экономил деньги на революцию») перешел границу Швейцарии. Сказал, что, доведенный до отчаяния безденежьем, даже собирался организовать банду – грабить местных буржуа.

– Но старик пришел в ужас – запретил. Таковы все они, вонючие либералы, когда дело доходит до решительных шагов!

После чего я спросил его об убийстве Иванова.

– Читали слезливые газеты? Он собирался предать организацию. Всякий, кто нас предает… рано или поздно… – он провел рукой по горлу. – Так что и вам это следует запомнить. – И добавил подозрительно: – Кстати! Я думал, вы в России. Даже письмецо вам туда послал… – Он уставился на меня.

– Да нет, – равнодушно ответил я, – все это время я жил в Германии. Но сейчас собираюсь вернуться на родину.

Скажи он мне: «Не надо возвращаться!» – и я, пожалуй, все рассказал бы ему.

Но он промолчал, в глазах – насмешка.

– Что ж, счастливого пути! «Немытая Россия» наверняка ждет своего князя. – Он нехорошо улыбнулся и добавил: – Но перед отъездом, Ваше высочество, вы обязаны передать деньги на Революцию… – назвал серьезную сумму, и взгляд страшный, завораживающий.

Я обещал принести, но потребовал расписку в том, что это будет моя последняя услуга.

Он, усмехаясь, тотчас написал…

Когда он писал, я увидел его руку с очень глубоким рубцом на пальце… Я спросил его о нем.

– Ерунда, – бросил он, – злая собака, пришлось пристрелить. – И засмеялся.

Передав расписку, сказал:

– Где и во сколько будет встреча, вам сообщат завтра. Я теперь должен быть осторожен. Есть точное известие: в Швейцарию приехали ищейки русского правительства. Революционный Альянс постарается их пристрелить, как я ту собаку…

Поздно вечером ко мне в отель пришел молодой человек в штатском.

Это был некто Николич-Сербоградский, адъютант шефа жандармов графа Шувалова. Он сообщил мне известие: русское правительство представило полиции кантона свидетельства об убийстве Нечаевым студента Иванова. Теперь Нечаев являлся уже преступником уголовным (политических Швейцария не выдавала.) Президент Цюрихской кантональной полиции сегодня утром согласился помочь арестовать Нечаева и выделил восемь переодетых агентов полиции…

– Русские и швейцарские агенты расположились в доме рядом с вами. Они будут следить, куда вы направитесь, и всюду следовать за вами.

– Вы понимаете, если заметят, меня убьют, – сказал я.

Он улыбнулся:

– Это мы понимаем, и вас не убьют.

Утром за мной пришел человек Нечаева. Он объявил:

– Едете в Цюрих.

Мы отправились на вокзал…

В час дня я приехал в Цюрих. На вокзале мне передали записку.

Нечаев назначал мне встречу в предместье Цюриха, в харчевне Muller Cafe Haus, в два часа дня.

В два часа я сидел за столиком и ждал Нечаева.

Пятеро переодетых агентов, как я узнал потом, заняли соседние столики, остальные разгуливали снаружи…

В четверть третьего Нечаев вошел в харчевню.

Я кивнул. Моментально один из агентов поднялся, подошел к нему и сказал, что «должен передать ему несколько слов».

Нечаев тотчас все понял – но они уже схватили его за руки… Я бросился ему на помощь (так было условлено с Николичем).

Ударом кулака меня сбили с ног. И, лежа на земле, я видел, как у Нечаева выхватили из-за пазухи револьвер.

Я вскочил и бросился прочь из кафе. За мной (как было условлено) побежал, стреляя, переодетый русский жандарм…

Как сообщил мне вечером Николич-Сербоградский, при обыске в квартире Нечаева обнаружили адреса высших сановников Российской империи, около которых было написано «расстрелять». Среди бумаг нашли новое письмо ко мне в Россию, где он описывал, как я ему дал деньги, и благодарил за это. Письмо, которое должно было окончательно меня погубить, точнее, сделать из меня настоящего революционера.

Гувернер продолжал заботиться о моем политическом воспитании…

Но все это не избавило меня от тоски.

Только спустя много лет я узнал, что все это была комедия – русская полиция через провокатора была осведомлена о каждом шаге Нечаева. Отлично знали, где он жил. Я им был не нужен. Точнее, им требовалось, чтобы я предал его.

На подобном предательстве обычно вербовали агентов.

Уже вечером я сидел в поезде, отправлявшемся в Россию. Когда поезд тронулся, в купе вошел… Кириллов! Он поздравил меня с успехом. Сообщил, что дело против меня закрыто.

– Как приедете – поспешите успокоить тетку, разъясните сами ваше исчезновение. Наши люди удачно сообщили ей, что у вас роман с дочерью графа Перовского… – Он насмешливо посмотрел на меня. – И потому вы, так сказать, внезапно махнули в деревню из Петербурга… Да, друг мой, знаем и о романе! Все мы знать должны, и все мы знаем. Такая служба. Отныне и ваша служба… Кстати, девушка эта на очень опасном пути. Нам известно, что она с вами рассталась. Но коли опять появится в вашей жизни, не сочтите за труд держать нас в курсе… Это в ее, поверьте, интересах…

Так в несколько дней поменялась моя судьба.

Я вернулся в Россию. Мой рассказ о пребывании в деревне тетушка выслушала со странным доверием. Обычно дотошная, она вопросов не задавала.

Но мне показалось, она сделалась печальна. Даже её отношение ко мне как-то изменилось… Это до сих пор для меня тайна – знала ли она о происшедшем? Неужели её влиятельные знакомые посмели намекнуть? Или мне показалось? Этот постоянный страх разоблачения преследовал меня с тех пор всю мою жизнь.

Теперь Кириллов часто вызывал меня «к добрым соседям» (так насмешливо тетушка называла Третье отделение). Жандарм у входа знал меня в лицо и пропускал без всякого документа. И от этого мне было ещё тягостнее…

Иногда Кириллов встречался со мной в большой, великолепно обставленной квартире с окнами на Мойку, недалеко от дома, где когда-то жил Пушкин. Здесь у самого дома и на лестнице разгуливали молодые люди в одинаковых черных пальто и котелках – его охрана. По наивности я сначала подумал, что он там живет. Но как бы между прочим он объяснил, что это служебная квартира, здесь он встречается со своими агентами. Оттого все стало еще противнее…