у него стало лицо по завершению нашей беседы. Сбежит и еще неизвестно какие козни начнет строить. Деятельный был человек в иной истории, сейчас так же может проявить себя. Ну, и его взгляды, не те, что он высказывает, где надо и, где не стоит, а те, что будут прописаны в «Булле» и Конституции, как и в ряде статей. Для сегодняшней России такие прогрессивные идеи опасны.

Уж не знаю, насколько сильны и влиятельны те самые масоны, но лучше от них изолироваться, взяв под контроль масонов-земляков, если такие есть, но главное, повлиять на идеологическую составляющую движения.

Вот же упустил эту тему, а Роман Воронцов, поди уже заседает в какой-нибудь ложе.

Зло ли это? Да, точно не добро для России, если пользоваться лекалами тех же франкмасонов, что войдут в специфический сленг русской речи, как фармазоны. Главный камень преткновения — это вольнодумство в религиозной плоскости. Были ложи, где вера в сверхъестественное обязательна, в некого единого бога, «Великого Архитектора». Уже этот аспект подкладывает немало пороху под цивилизационное начало православия. Даже не как религию, а как самоидентификацию, этнический код.

Но это зло, которое способно созидать, насколько бы это противоречиво не звучало. Создание школ, типографий и, как следствие, книг. Это же русские масоны, насколько я помнил, первыми начали печатать книги для малоимущих слоев населения, они же развивали образование, благоприятствовали науке. Московский университет, пусть и был открыт при Елизавете, но расцвел при Екатерине, благодаря тем же масонам, к примеру, Новикову.

Некоторые считают, что любой человек, умеющий читать-писать, только и мечтает, чтобы стать очередным «вольным каменщиком». А ведь это так же ресурс, если иметь под своим контролем ложи, да направить энергию русского масонства на научный прогресс, создания системы патриотического воспитания, да много чего.

Ну и нельзя, чтобы на русскую элиту влияли из-за рубежа, то есть никакой «провинциальной», а только «Великая». Хотят, пусть признают, нет, да и не надо, когда-то в 1054 году разделилось христианство, переживем и разделение масонства. Все ложи на территории империи, которые не подчиняться Великой Русской будут ликвидированы. А так, думаю, что простыми запретами и репрессиями проблему появления тайных обществ не решить, следовательно, пусть будут, но под присмотром и с нужными взглядами, пусть немного и вольнодумными.

А у меня уже есть мысли, как шантажом, да силой, принудить того же Романа Илларионовича Воронцова создавать русское масонство, не подчиненное Великой английской ложе.

*…………*……….*

Ораниенбаум

27 февраля 1750 года

22:15

Под звуки вальса, мы кружились в танце. Внимание приглашенных, которое было сфокусировано только на нашей с Катериной паре, казалось, становилось материальным, а воздух вязким. Моей жене было весело, она наслаждалась реакцией людей не меньше, чем самим танцем, такой вот эпатаж за моей спиной.

После были напитки, дегустация новых ликеров, настоек, виски, водки. Рекламная акция в высшем свете. Да, большинство придворных уехали в Москву вслед за государыней, но были люди, находящиеся рядом с элитой, и все они у нас. Кто-то из присутствующих возвысится, кто-то останется в серединке лестницы, ведущей к вершинам, было много и представителей боковых линий влиятельных семейств, богатых линий, с кем можно иметь дело.

Я танцевал, потом приветствовал приглашенных, перекидываясь с каждым по два-три предложения, потом вновь танцы, потом ода от Ломоносова, после опять обязывающее общение, жонглеры, выступление казаков с саблями, дегустация блюд. Короче, это была работа для меня и счастье для Екатерины Алексеевны.

Я присматривал за Бенджамином Франклином, который привел себя в порядок и прибыл, под неусыпным оком службы безопасности на прием. Трижды мне удалось перемолвиться ничего не значимыми фразами, стараясь намекнуть о своей склонности к принятию предложений Бенджамина. Было видно, что «американец» взял себя в руки и нисколько не тушевался в обществе русской аристократии, несмотря на то, что не знал ни русского, ни французского языка [подобное качество — ничего не понимать, но быть со всеми своим, предписывали Франклину и современники]. А после того, как я подошел к нему в третий раз, пришлось представить и Великую княгиню, которая была приветлива, ну а после к «американцу» потек ручеек из любопытных дворян. Хотелось бы думать, что внимание русских аристо смывали негативные эмоции Франклина, связанные с краткосрочным пленением. Пришлось пригласить переводчика, так как мало кто знал английский, при этом старались объясниться, что порой выходило весьма комично.

Учтивая улыбка не сходила с моего лица, слова, и без особого напряжения мозга, сливались в нужные речи, соответственно персоне, с коей приходилось вести разговор. Сам же не мог избавиться от мыслей, что не успеваю, что совершаю ошибки, что должен быть не здесь, а с войсками, на юге, что давно уже не был на Урале, да нужно проехать и лично проинспектировать новые имения. Много дел, а я пью и витиевато строю фразы, отрекаясь от своей прямолинейности.

Другой бы вот такие балы давал каждую неделю, развлекался, наслаждался галантным веком, создавая вереницу из любовниц. Да я бы и сам гулял, если бы сознание Петра Федоровича не подавил иным.

— Пригласи американца в мой кабинет, да проверь, чтобы точно никого не было в потаенной комнате, — повелел я Тимофею Евреинову.

Уже по пути в свой кабинет, заприметил, как Екатерина общается с Сергеем Салтыковым, который явно растерял всю свою прыть и удаль соблазнителя, ищет глазами повод убежать от внимания Великой княгини. Катэ же явно издевалась над моим камердинером, видимо, мстя за свои пикантные переживания.

Салтыков только вчера вернулся из Брянска, где следил за заготовкой леса и спуском на реку двух полугалер и трех бригантин, так же с весельным исполнением. Эти корабли должны были пополнить формирующийся черноморский флот, который строился с неимоверными усилиями и крайне ненадежно, из-за спешки из сырого дерева. Но сейчас это было хоть как-то оправдано скорыми военными действиями.

— Я согласен, мистер Франклин! — сказал я, как только американский гость зашел в мой кабинет.

— С чем? — спросил «американец» с задумчивым выражением лица.

— Стать во главе Великой провинциальной ложи, — не моргнув и глазом, соврал я.

— Ну… хорошо, я послезавтра приеду, или… встретимся где-нибудь, — мямлил Франклин так, что даже простые фразы с трудом получалось переводить.

— Я дам Вам свой выезд, можете отправляться отдыхать. В качестве некоторого извинения, предлагаю к Вашим услугам лучший номер в ресторации «Элит», и систему, которая у нас называется «все включено», то есть все напитки, еда и женщины будут оплачены с моего счета, — сказал я, не удержался и посмотрел на Шешковского, который кивнул, что данное обещание будет исполнено.

Американский гость поспешил уйти, но начальник безопасности задержался.

— Придумайте такое, чтобы кто-нибудь видел, как уезжает Франклин! — обратился я к Степану Ивановичу.

— Фейерверк! — сказал безопасник и попробовал уйти, но я вновь задержал его.

— Этот господин должен прибыть к месту, потом исчезнуть, не умереть, а исчезнуть, на время, — я задумался, так как пришла в голову завиральная идейка.

*…………*……….*

Петербург

1 марта 1750 года

Вечер.

То, что мы сделали с Франклином — жестоко и кощунственно при любых допущениях морали, даже если во имя благих дел.

Франклин все же что-то понял и стремился сбежать, подписывая себе приговор. Допустить побега было нельзя. Насколько могущественны европейские масоны, не знаю, но следует исходить из того, что некоторое влияние они имеют. Поэтому не хотелось никаким образом бросить на себя тень, а, напротив, показаться жертвой.

На следующий день после наших бесед, масонский эмиссар засобирался в путь-дорогу. Бенджамина взяли на выезде из ресторации «Элит», лакей был моим человеком. Франклин снова оказался в компании вместе со своими тремя унтерами из ингерманландского полка. В этот раз солдаты не успели ничего сделать, как были нейтрализованы. Работало два десятка казаков, где один десяток следил за тем, чтобы никто ничего не увидел, контролируя подходы к месту операции.

Сутки Франклина продержали в одном сарае возле строящегося Зимнего дворца, благо стройка опять отчего-то прекратилась, и людей в том закутке не было ни днем, ни ночью. Да и чего ходить, когда на улице жуткий холод.

В это же время готовилась операция. Было написано письмо Роману Илларионовичу Воронцову и в качестве печати использован перстень «американца». После дождались момента и инсценировали покушение на меня.

Карета была