– ручник заклинило после первого выстрела. Боец Лавренко попытался передернуть затвор – не вышло. Продолжил упражнение без пулемета. Зашвырнул керамические болванки-гранаты, ускоренно залез на крышу полуразрушенного склада, изображавшего всякие нужные по условию упражнения мирные и оборонительные сооружения.

Полагал, что выскажут нехорошее, но, оказалось, действовал по обстановке. Инструктор напомнил, что учат тут не на оружейников, раздутая гильза или утыкание патрона причиной гибели бойца и, как следствие, невыполнения задания служить никак не могут: дешевенький, невыгодный размен получается. Так что мысль о целесообразности поважнее пулемета.

Трофейного и отечественного оружия на занятиях использовали уйму, все не новое, все с характером. Проверяли его перед упражнениями лично, подходили ответственно, отказы случались чаще по вине боеприпасов, и, надо думать, тоже не совсем случайно. Может, в каких-то иных сержантских школах и была простая понятная жизнь, но в «комендантском» ставились совершенно иные цели.

Тимофей впервые сел за руль: полуторка, немецкий «опель», «виллис»… Сдача на полноценные водительские права не грозила, но проехать десяток километров обязан уметь. Для города и культурного вождения серьезная практика нужна, это понятно. Но понравилось и так. Живы будем – доучимся.

С радиоделом шло похуже. Задача работать на ключе не ставилась, но должны были знать принцип работы и типы радиостанций. «Север»[20], «Белка»[21], А-7[22], немецкие «чемодан-радио»[23] и «Торн-Фу»[24]…

Личного времени курсантам давалось сорок пять минут в сутки, это с учетом подшивки воротничка и иных гигиенических процедур. Тимофей успевал написать письмо с главным смыслом «жив-здоров, готовимся к окончательной победе над Германией». От Стефэ успело прийти аж два письма. У нее все было хорошо, во втором письме имелась строка-намек: отец слегка отмяк. Вот это было совсем хорошо. Наверное, сигары подействовали, вовремя Земляков и Павло Захарович подсказали. Понятно, вот что такое сигара – тьфу! – буржуйский дым, а не подарок. Но если вовремя достать и проявить уважение… Нет, это очень вовремя подсказали. Стефэ все ж полегче.

Сам Тимофей курить бросил. И инструктор намекнул, да и самому стало понятно. Куда тут дымить, если легких на дыхание и так не хватает? Боец Лавренко по старой памяти считал себе человеком спортивным, но тут оказалось, что сильно преувеличивал. Что на полосе препятствий, что на занятиях по рукопашному бою едва дух не вышибало. Вот марш-бросками взвод не изнуряли: время экономили, да и знакомы были бойцы-курсанты с этим развлечением.

Время поджимало. Тимофей уже понимал, кто из товарищей по учебе пойдет по «комендантскому» направлению, а кто в других частях повоюет. Но толковые люди через учебный взвод проходили, даст фронтовая судьба, еще доведется встретиться.

Было понятно, что взвод дает самую поверхностную подготовку. Есть специальные училища, где офицеров СМЕРШ готовят, есть части НКВД, там тоже своя специфика. А здесь наскоро, для усиления младшего состава армейских отделов. Но учили дельно.

Неожиданно дали увольнительную – на троих, дабы «башки проветрили, гражданской жизни дохнули». Городок под боком был тихий, почти село, но с рынком. Понятно, туда и пошли. Кормили в школе сытно, но чего-то вкусного солдату вечно не хватает. Решили молока купить, коржиков каких, если попадутся. Станович и Гуха зубоскалили с торговками, Тимофей брынзой интересовался. Но, наверное, все трое настороже оставались, уж очень внезапным выглядело увольнение.

Конфликт вышел глупым, без выдумки, попросту – «да ты, вояка, нарочно мне на ногу наступил!» «Местные» парни выглядели крепкими, но явно ряжеными. Станович на правах старшего пытался утихомиривать забияк, те напирали. Курсанты отступали к прилавкам, заваленным надежным тыквенным тылом. От первых ударов в нос Станович уклонился, курсанты успели сбить на землю одного из «местных», тетки-торговки подняли визг, тут, как по команде, патруль появился и пресек намечающееся безобразие.

Тимофей пытался углядеть, кто проверку контролирует, но никого из наблюдателей не вычислил, не хватало умения. Впрочем, в школе скрывать цель «увольнительной» не стали, подробно разобрали действия бойцов – где шероховатости имелись и какие выводы нужно сделать. Оно и понятно, в контрразведке выходных не бывает.

До конца сентября учился боец Лавренко. Не выгнали, не перевели – не из худших оказался. Инспекция приезжала в генеральском звании, кажется, из самой Москвы. Обманчиво грузноватый, добродушный проверяющий генерал коротко понаблюдал за занятиями, потом поговорил со скороспелыми курсантами. Без церемоний, прямиком в оружейной комнате, но туда по одному заходили.

– Жалобы и предложения есть? – Генерал, близоруко щурясь, глянул в журнал перед собой. – Как вообще учеба, товарищ Лавренко?

Тимофей отрапортовал, что учеба идет в целом успешно, жалоб не имеется…

Генерал поощряющее кивал. Лицо его было на редкость невзрачным, лишенным всяких примет – такое лицо через минуту не вспомнишь. Тимофей терялся в догадках: из рабочих, крестьян или интеллигенции этот человек в генералы вышел? Нет, вообще не угадаешь. Вот он, центральный СМЕРШ, о котором никто не говорит, ибо неумно о том болтать.

– Жалоб не имеется. Если разрешите, товарищ генерал-майор, предложение по поводу формы одежды имеется. Техническое.

– Техническое – это хорошо. Выкладывай, боец, что удумал, – вновь закивал проверяющий.

Тимофей изложил, стараясь быть предельно кратким и понятным. Вряд ли столичный генерал в обувном деле глубоко разбирается, тут нужно на смысле идеи сосредоточиться, изложить понятно.

– И тогда разношенный сапог слетает в самый ненужный момент… – задумчиво повторил генерал. – Верно, замечалась за нашей неплохой, но не до конца сознательной обувью такая вредная манера. Но твое толковое предложение по текущему ремонту обуви требует наличия службы специалистов-сапожников, коими мы сейчас располагаем в недостаточном количестве. А вот для подготовки обмундирования полевых групп мы можем что-то этакое сделать. Ты сам-то себе шил?

Боец Лавренко глянул на свои ноги – сапоги были начищены, но тут чисть не чисть, а видно, что заслуженные.

– Так точно, сам. Еще с допризыва ношу.

– Ладно сидят, – уже без улыбки и добродушия признал генерал-майор и сразу стал другим человеком. – Мысль о текущем обслуживании обуви передам специалистам, подумают, что можно сделать. А вы, товарищ Лавренко, будьте любезны остаться живым и здоровым. Это и намек, и прямое указание. Вопросы?

– Никак нет! Разрешите идти?

– Ступайте, Тимофей Артемович, ступайте. При случае товарищу Торчку передавайте от меня поклон и наилучшие пожелания.

– Так точно, передам! А…

– От генерал-майора Попутного. Записывать не нужно, ты уж, братец, так запомни. Оно пригодится.

Тимофей четко кинул руку к пилотке и вышел. Гимнастерка на спине малость промокла от пота. Да, под конец короткой беседы дал генерал понять, о чем речь. В смысле, умный догадается, а дурак мимо ушей пропустит. Тут уж подумаешь: а не лучше ли дураком остаться?