Лунный Пес бросил быстрый взгляд по сторонам, потом нагнулся.

— Не следует совать нос в это дело. Поверь мне.

— Знаешь, где найти еще кого-нибудь из парней?

— Последний, о ком я слышал, это Чи-Чи. Вроде слегка сбрендил, начал трепаться насчет фирм, принадлежавших ЦРУ и Кастро. Его запихнули в психушку. Куда — не знаю. Томми Грек обитал в одном из новых ночных клубов на Саут-Бич. Принимал ставки.

— Адрес?

— Где-то на Пятнадцатой. Говорю, новое заведение. «Плюс двадцать четыре»… стой — ты сказал «дневник»?

— Дед всегда его вел. Колтрейн сказал…

— Ты имеешь в виду маленький черный блокнот?

— Ты знаешь о нем?

— Конечно, — сказал Лунный Пес. — Он постоянно что-то записывал.

— Именно так!

— Не знал, что это дневник. Думал, список покупок, стихи или еще какое дерьмо… Серджо всегда носил блокнот в кармане рубашки. Если только у него не было при себе особой шкатулки. Тогда клал блокнот в нее.

— Шкатулка?

— Старая деревянная коробка, где он хранил сувенирные упаковки спичек и все такое. Он был немного странным.

— Теперь вспоминаю, — сказал Серж. — Он мне ее показывал. Хранил там всякое барахло, зубы аллигатора, оранжевые резиновые шарики…

— И цитрусовую пипетку, — улыбнулся Лунный Пес.

— Точно. Классический подарок на память из Флориды. Втыкаешь ее в апельсин и разбрызгиваешь весь сок на рубашку. Мои старики разрешали пользоваться ею, только если я был в плавках и стоял на пляже в воде.

— В последний раз я видел книжку в шкатулке как раз под этой штуковиной.

— Как думаешь, где дневник может быть сейчас?

— Я точно знаю, где он находится…

Грохнул выстрел. Лунный Пес упал с кресла с отверстием в голове. Серж подхватил его.

— Лунный Пес!

Тот все еще дышал, но говорить уже не мог. Серж посмотрел в сторону балкона. Облачко дыма. — Ленни, присмотри за Лунным Псом! Серж выхватил пистолет и выбежал из театра. Ничего, кроме лимузина.

В Майами за сердце и душу Саут-Бич сражались две культуры.

Самые шикарные ночные клубы начинались с Шестой улицы на Вашингтон-авеню и тянулись к северу еще кварталов на двадцать. Тематика менялась так же часто, как и владельцы: Мадонна, Рон Вудс, Шон Пени, люди, предстающие перед большим жюри.

Повсюду царил беспощадный культ молодости, вселяющих ужас моды и фитнесса, возбуждающего ритма и настроения «сейчас или никогда». Некоторые клубы даже не открывались до полуночи, а потом действо там разворачивалось почти до обеда, опустошительный поток веселья, требующего постоянной и быстрой дозаправки в крошечных лавчонках, втиснутых между ночными заведениями. Все специализировались на чем-то своем: порционная пицца, вода в бутылках и быстродействующие индивидуальные энергетические напитки, такие как «Ред булл», «180», «Ка-Эм-Экс», «СоБи» и «Лоу-Ай-Кью».

Лавчонки чередовались со скромными торговыми точками другого типа, продающими бакалейные товары и упакованные сандвичи более зрелому и мудрому кубинскому населению. Детишки приезжали отовсюду, они — отражение пульса времени и момента. Кубинцы проживали в соседнем квартале, они отличались выдержкой и силой.

Схватка до победного конца на микроуровне велась в двухэтажном здании в стиле арт деко в двух шагах от пешеходной аллеи. Четыре десятилетия назад на первом этаже располагалась букмекерская контора; Чи-Чи и Грек Томми вместе жили в квартире наверху. Годы взяли свою дань, и родственники Чи-Чи отправили его в дом престарелых в Маленькой Гаване. Томми остался жить наверху, подписав долгосрочный договор аренды нижнего этажа с группой инвесторов, занимавшихся ночными клубами. Новый клуб мгновенно завоевал громкую популярность. Хозяева добивались расширения вверх. Томми сказал «нет». Томми хотел прекратить аренду. Клуб сказал «нет». Так оно и осталось. Заведение называлось «Плюс 24».

«Плюс 24» был самым горячим из всех новых клубов благодаря одному-единственному свойству: он открывался позже всех остальных ночных заведений на Саут-Бич. В брутальной битве за крутизну клубы начали открываться все позже и позже; двери не отпирались до трех часов ночи, четырех часов, пяти, потом-до зари. Наконец, применив мастерский удар, оглушивший всех остальных, законодатели моды из «Плюс 24» объявили, что не откроют дверей до двенадцати часов следующей ночи.

О, конечно, если ты консерватор, ты мог бы подняться и отправиться в клуб той самой ночью. И, разумеется, выглядел бы полным идиотом.

В квартире не было черного хода. Раньше Чи-Чи и Томми проникали на заднюю лестницу через помещение букмекерской конторы. Друзьям нравилась эта дополнительная мера безопасности. Теперь ничего, кроме головной боли, она не приносила.

Однажды благоуханным вечером Томми возвращался домой из магазина. Он ехал по тротуару на электроскутере, позванивая неустойчивым шеренгам завсегдатаев клубов, чтобы те посторонились. Свежая сигара покоилась в нагрудном кармане, еще одна торчала во рту. В корзинке сзади лежала герметичная упаковка готового свиного жаркого с кубинским гарниром из черных бобов с рисом.

Суточные ритмы Томми пошли вразнос от басовых вибраций, проникающих сквозь балки перекрытия спальни. В начале третьего ночи Томми со своим ужином проехал мимо агентов Миллера и Биксби, пристающих к толпе с фотографиями Сержа и Ленни. Охранник за бархатным канатом клуба «Плюс 24» оказался новичком. Он перекрыл Томми дорогу.

— Я тут живу. Проваливай к черту с дороги, бестолочь!

Старший охранник кивнул; бархатный канат был снят.

Скутер ехал сквозь бьющую по ушам темноту, стробоскопы ритмично вспыхивали, дымная завеса из сухого льда доходила Томми до груди.

— Похоже, я был не в себе, когда подписывал этот контракт.

Томми добрался до двора клуба и цепью приковал скутер к трубе для горячей воды. С трудом поднялся по лестнице со своим ужином и открыл дверь в квартиру.

Сюрприз!

Комната полна народу.

— Кто вы…

Серж схватил Томми за руку, втащил внутрь и захлопнул дверь. Томми заорал, как будто его резали.

— Томми, это я. Серж. Внук Серджо. Томми перестал кричать и настроил резкость.

— Малыш Серж?

— Точно.

— Ты вырос.

— Извини за вторжение, но мы стараемся избегать ненужных встреч…

— Мое жаркое…

Серж поднял с пола упаковку с отчетливым отпечатком ноги на крышке. Передал Ленни.

— Разогрей. И подумай, как это лучше сервировать. Томми наклонился и поднял расплющенную сигару.

— Ты наступаешь на все на свете.