– Против отца своего ребенка? – Гейб повышает голос.

– Он не будет отцом.

– Ага, он будет просто стремным донором спермы, которого суд не подпустит к твоему ребенку, – Гейб пожимает плечами. – Большое дело.

Доктор Лазарус кашляет и встревает в разговор:

– Могу я внести предложение?

– Разумеется, – я совершенно уверена, что она на моей стороне.

– Давайте поговорим о вас, Джози. Эта часть уравнения нам известна. Мы знаем, что вы хотите воспользоваться своей яйцеклеткой и выносить своего ребенка.

– Да, – я радостно киваю.

– Поэтому давайте подумаем, что вам нужно сделать, и оценим потенциальные риски.

Я торжествующе улыбаюсь Гейбу и говорю доктору Лазарус, что это отличная идея.

Она серьезно продолжает:

– Какого бы донора вы ни выбрали, вы сами должны быть здоровы, физически и эмоционально.

Я киваю и снова радуюсь, а Гейб умудряется сделать менее мрачный вид. Мы оба смотрим и слушаем, а доктор Лазарус надевает очки для чтения, проглядывает мои анкеты и начинает задавать подробные вопросы. Потом она спрашивает, не против ли я, чтобы Гейб остался, раз мы обсуждаем мое репродуктивное здоровье.

– Нет. Он мой лучший друг.

Она улыбается и спрашивает, беременела ли я раньше.

– Только боялась, – усмехаюсь я, – нет.

– То есть выкидышей не было.

Я качаю головой.

– Думаю, что нет. То есть… пару раз у меня случались задержки, а потом очень болезненные месячные, и я думала, не выкидыш ли это. Но, наверное, нет.

Я смотрю на Гейба, который кривится. Доктор Лазарус продолжает задавать вопросы о цикле, месячных, прививках и контрацепции. Я говорю, что у меня регулярный двадцатидевятидневный цикл, что у меня сделаны все прививки, что я всю жизнь принимаю таблетки и использую презервативы, но пару недель назад пропустила таблетку. С тех пор у меня не было сексуальных контактов.

– Бывали проблемные мазки?

– Один… Оказалось, что это была просто молочница.

– Все, хватит, – шепчет Гейб, – можно я подожду снаружи?

– Нельзя, – шиплю я.

Гейб вздыхает и смотрит в потолок. Доктор Лазарус расспрашивает меня о питании, спорте, алкоголе и никотине. Я говорю, что не курю, но собираюсь бросить выпивать.

Она кивает:

– Да. Бокал-другой вина до зачатия ничего не значат, но постарайтесь этим ограничиться.

– Ладно, – соглашаюсь я, – а кофе?

– Рекомендую ограничить потребление кофеина тремястами миллиграммами в день… Это примерно две обычных чашки.

Я решаю записать кое-что, но она заверяет меня, что выдаст все рекомендации в письменном виде.

– Еще я выпишу вам витамины и фолиевую кислоту. Кроме того, вам стоит есть побольше продуктов, богатых клетчаткой, кальцием и другими полезными веществами. Избегайте сахара и фастфуда. Вы же хотите быть здоровой и подготовиться к беременности.

– Хорошо, – решительно говорю я, – Гейб отлично готовит. И мы живем вместе.

– Прекрасно, – она улыбается ему, потом мне.

– Это все? – спрашиваю я.

– Почти. Я бы хотела провести осмотр и взять несколько анализов. Примерно минут на тридцать.

Гейб явно в ужасе.

– Вам не обязательно смотреть, – заверяет его доктор Лазарус.

Она встает, обходит стол и протягивает ему руку.

– Рада была познакомиться, Гейб. Джози повезло, что вы у нее есть.

Кажется, этот комментарий выбивает у него почву из-под ног, но он бормочет что-то вежливое.

– Полагаю, вы поможете ей принять дальнейшие решения, – говорит она.

Я задерживаю дыхание в ожидании его ответа, предполагая что он скажет что-нибудь резкое. Но он просто кивает и говорит:

– Конечно. Нам же нужен здоровый ребенок? Да, Джози?

Мне хочется плакать, но я говорю ему, что именно это нам и нужно.

Мы с Ноланом почти не разговариваем неделю после годовщины, разве что обмениваемся натянутыми вежливыми фразами. Я не знаю, война ли это, тупик или просто затишье перед бурей, но я всерьез обдумываю его «предложение» насчет поездки в Нью-Йорк. Я не могу представить, что брошу Харпер больше, чем на пару дней, но мысль о том, что смогу остаться одна, меня не покидает. Работа мое состояние не улучшает – мне только что поручили жуткое дело об ответственности за качество продукции, над которым приходится работать вместе с Ларри Голдманом, самым мерзким партнером в фирме. В прошлом году он дал мне очень плохой отзыв, потому что я осмелилась пропустить заседание, когда свалилась с температурой 39,5.

Утром я рассказываю Эллен последние новости по телефону, и она тут же говорит, что я могу остановиться в ее квартире в Виллидже.

– Ты уверена?

– Конечно. Сколько угодно.

– Спасибо! Всего на пару дней…

– Пара дней ничего не даст. Поезжай на неделю.

– Не знаю… Наверное, мне будет стыдно, если я брошу Харпер так надолго.

– Тебе не должно быть стыдно. Я часто уезжаю от Айлы на целую неделю. И она отлично проводит время с Энди и его родителями.

– Это другое. Ты же работаешь.

– Да. Но всем иногда нужно время на себя, – говорит Эллен. – Из-за этого ты не становишься плохой матерью.

– Может, и нет, – я думаю, что это не сделает меня плохой матерью, но я точно чувствую себя хреновой женой.

В следующий понедельник я выкатываю тяжелую артиллерию. Встречаюсь с Эми и рассказываю ей то же самое, что и Эллен, только честнее. Она внимательно слушает, а потом спрашивает:

– А почему именно Нью-Йорк?

Я хмурюсь и думаю несколько секунд.

– Я не знаю, почему Нолан предложил Нью-Йорк. Может быть, потому что я там жила, когда мы стали встречаться…

Может быть, потому что он знает, что я могу там пожить бесплатно… У моей подруги Эллен есть квартира. На самом деле, Нью-Йорк не обязателен. Я просто хочу уехать. От него. От работы. Даже от Харпер.

Я ожидаю мудрых психологических объяснений – например, что другие матери маленьких детей испытывают те же чувства. А Эми просто говорит:

– Сделай это, Мередит. Поезжай прямо сейчас, – она смотрит мне в глаза своим уверенным ясным взглядом.

– Серьезно? – сердце пропускает один удар.

– Да. Серьезно, – она снова кивает, и я смотрю, как сдвигается ее стрижка.

– И что я буду делать? – я хочу уточнить, что именно она мне разрешает.