Шура лежал и думал, что лучше бы он ничего не спрашивал, а она ничего не говорила. Все стало безразлично и бессмысленно. Захотелось, чтобы она поскорей ушла. Марина что-то почувствовала, быстро спросила:

– Ну, ты рад, что уехал?

– Я стараюсь об этом не думать…

– А я, честно говоря, думала, что ты сразу вернешься.

– А зачем мне возвращаться?

– Ну, конечно, мы уже не считаемся.

– Что, с Анатолий Палычем проблемы?

– С Анатолием Палычем все в порядке. Не в нем дело. Ты всегда пытался всем угодить, ублажал свою маму, а я старела.

– Ну, теперь ты молодеешь.

Она будто не услышала его слов.

– Наверное, только ты и был у меня. Я в наш парк езжу, гуляю. На твой дом смотрю. Я знаю, тебя там нет. Никого нет. Все чужие вокруг. Что-то мы с тобой сломали, Шурака… Даже мои все время тебя вспоминают, спрашивают. Я уж не говорю о Гришке.

Вот этого последнего говорить не стоило, и она это поняла. Лицо стало злым, она вскочила и выбежала на кухню. А он лежал, и не было сил двигаться и думать о чем-то.

На следующий день они были приглашены к Гарину на день рождения. Так сказать, всем семейством. Гарин в этот раз решил справлять дома, чтобы совместить торжество с другим приятным событием. Недавно он купил квартиру. Помогли старые связи. Один из кабланов как-то так устроил, что квартира была продана на льготных условиях, и Миша решил не тянуть и воспользоваться редким шансом. При этом он неизменно добавлял, что денег теперь нет совсем и в банке такой минус, что даже страшно произнести, но, с другой стороны, денег никогда не будет, а так, по крайней мере, будет свое жилье. Предупредил, что народу будет мало, посидят в узком кругу. Квартира была в новом районе Натании, полчаса езды от центра города. Гришку договорились забрать прямо от маминого дома. Шура увидел его издалека. Тот стоял у дороги и смотрел на солдата из бригады Голани. Тот сидел на своем рюкзаке, привалившись к парапету. Рядом валялся автомат. В этом месте они обычно ловили трэмп. Гришка резко обернулся, увидел их, опустил глаза, так, будто его застали за чем-то стыдным. Марина спросила:

– Ты его знаешь?

– Кого?

– Солдата этого.

Шура сказал немного невпопад:

– Марин, разве можно знать всех солдат?

Марина пожала плечами:

– Просто он так на него смотрел… А что, их среди дня отпускают из армии?

– Иногда. На выходные. Они в этом месте ловят трэмп.

– Что ловят?

– Ну, их тут подбирают другие солдаты или проезжающие машины. Кому по пути.

– И ты подбираешь?

– Редко.

Гриша молчал.

Подъезд в гаринском доме был просторный, с зеркалами и широкими кадками с фикусами. Когда они вышли из лифта, он уже стоял у открытой двери. Поздоровались. Выскочила Люся. Защебетала, что у них пока балаган, что тут еще делать не переделать, но хоть плохенькое, но гнездышко. Гнездышко состояло из пяти комнат и тридцатиметрового балкона, на котором собирались жарить шашлыки.

Гарин ходил и шумно восхищался:

– Спасибо Мишке Кацнельгогену, а то бы еще сто лет не собрались. Тебе кстати, Шурик, тоже следует подумать…

– Я подумаю.

Марина молчала. Она как-то присмирела, на Люсины комментарии реагировала вяло, кивала невпопад и вообще чувствовала себя неуютно. Пришла гаринская дочка, Алина. Вид у нее был экстравагантный: рваные джинсы, голый живот и блестящая серьга в носу. Коротко глянула на Гришку и ушла в свою комнату. Люся закатила глаза. Сказала, обращаясь к Марине.

– Шестнадцать лет девке, а помощи никакой. Ваш-то уже жених. Слушай, давай на «ты».

Марина согласно кивнула.

Шура увидел, что все стены салона завешаны какими-то карандашными рисунками. Подошел поближе. Это были карикатуры. Он вгляделся в одну из них и узнал Добренького. На других тоже были изображены ульпанисты. Все картинки были смешные и точные. Он увидел себя. Он был в телогрейке, кепке, с торчащей из кармана рукояткой пистолета. Взгляд у него был виновато-растерянный. Внизу стояла надпись: наш сторож. Шура обернулся. Спросил изумленно:

– Это кто рисовал?

Гарин слегка поклонился:

– Ваш покорный слуга.

Шура не поверил:

– Да ты что! А почему ты раньше молчал?

Гарин потупил взор:

– Настоящий художник не гонится за славой! Она сама его найдет.

Шура поискал глазами Гришу. Тот стоял у стола и тоже издалека разглядывал рисунки. Он поманил его пальцем:

– Гришка, ну ты погляди! Тебе нравится?

– Картинки супер.

Гарин спросил:

– А как папаша твой? Похож.

– Похож… На себя шестилетней давности.

Гарин удивился:

– Что, так изменился?

– Взгляд другой.

Когда сели за стол, раздался звонок в дверь. Гарин встал и с загадочным видом пошел открывать. Люся сказала:

– А вот и наши курортники!

Шура обернулся. В комнату входил Борцов, за ним семенила Лариса. Он быстро глянул на Марину. Та посмотрела в их сторону без интереса и сразу отвернулась. После минутной растерянности Борцов напыжился, взял Ларису за руку и, ни на кого не глядя, чинно проследовал к столу. Гарин был доволен произведенным эффектом. Заговорил, как ни в чем не бывало:

– Ну, представлять никого не надо. Слышишь, Шурик, Люська так сдружилась с Лорой, просто отпускать их в Москву не хочет. Столько ты мне рассказывал о Вадике, и кто бы мог подумать, что вот так будем тут сидеть, в моей новой квартирушке. Просто ирония судьбы.

Шура поймал Маринин взгляд. Она как-то странно посмотрела на Гарина и отвернулась. Выпили за именинника, Люся накладывала всем закуски, пеняла, что мало едят. Гарин рассказывал подробности покупки жилья. Обстановка постепенно разряжалась. Лариса и Люся оживленно обсуждали какие-то свои женские проблемы. Борцов настолько расслабился, что даже приобрел способность шутить. Он внимательно слушал Гарина, вставлял ироничные комментарии, и они весело смеялись. Только Марина молчала, и Шура начал волноваться. Они вышли с Гришкой покурить на балкон.

– Гриш, что с мамой такое?

– Ты меня спрашиваешь? Я думал, вы поругались…

– Да не ругались мы.

Гриша пожал плечами:

– Не бери в голову, пройдет.

Пришел Борцов, а еще через секунду – Лариса.

Борцов всплеснул руками:

– Ну, ни на минуту не оставляет. Лорка, может, у нас мужской разговор!

– Вадик, ты больше сегодня не пьешь. Шурик, скажи ему. Смотрю, опрокидывает рюмку за рюмкой! Весь отдых насмарку.