— Прошу меня простить за то, что пришлось сломать мебель, — сказал Гарет надзирателю.—Я возмещу ущерб, когда у меня появятся деньги.

Он тяжело дышал и чувствовал безумную радость. Жаль, конечно, что палка попала между глаз слуге, а не господину, тем не менее он был доволен тем, что наконец встретился лицом к лицу со своим врагом.

— Забудьте о столе, — сказал надзиратель. —Должен сказать, что в следующий раз нас будет больше. Вы — очень опасный человек, лорд Раднор.

Ближе к вечеру Гарет понял, в чем заключался “сюрприз” Ахары.

Двое стражников в парадных полудоспехах, которых сопровождал загадочно улыбающийся Ахара, внесли в камеру закрытые подносы и плетеную корзинку, потом вкатили тележку.

— Что это значит?

Ничего не ответив, все трое вышли из камеры. Гарет еще не успел осмыслить увиденное, как дверь камеры открылась снова и вошла Косира.

Она, как ему показалось, стала еще прекрасней. Волосы были по-прежнему короткими, шея и грудь покрыты зеленым шелковым платком, завязанным на спине и оставляющим талию открытой. Костюм Косиры дополняли широкие штаны и короткие сапожки. Шею украшал золотой кулон в виде орла, посланный им из устья Нальты.

— Мы можем быть вместе до рассвета, — сказала она.

Гарет потом не мог вспомнить, как он сделал несколько шагов к ней, как она оказалась в его объятиях, как они жадно целовали друг друга несколько минут.

Он хотел было что-то сказать, но вместо этого снова поцеловал ее. Он услышал, как захлопнулась дверь, как лязгнул засов, но не обратил на это ни малейшего внимания.

Гарет поднял Косиру, перенес на кровать и лег сверху. Потом волна подхватила их, подняла и опустила, потных, ослабевших и обнаженных, с переплетенными ногами.

Долго никто из них не мог произнести ни слова, потом Косира прошептала:

— Так вот на что это похоже.

— Да, но только с тобой, — прошептал в ответ Гарет.

— Откуда ты знаешь, если ни с кем раньше до меня не был?

— Ты права.

— Знаешь, как трудно было купить свежие устрицы, да еще целых две дюжины? А теперь они пропадут. — Она вдруг вскрикнула: — О! Кажется, они тебе не понадобятся.

— Ты что-то говорил о любви? — спросила Косира.

— Говорил.

— Ты по-прежнему не решил?

— Решил, я точно знаю, что люблю тебя.

— Тогда попробуй сделать что-нибудь, о чем я читала, о чем мечтал а, когда тебя не было рядом, и сделать правильно.

— Полагаю, это ты все оплатила своим золотом, — сказал Гарет.

— Конечно, — ответила Косира. — Не могла же такая знатная женщина, как я, с таким положением в обществе, лишиться девственности в менее шикарной обстановке.

— Пусть даже в подземелье.

— Будет о чем рассказать внукам, верно? Впрочем, придется опустить самые… интересные детали.

Гарет, решив не одеваться, изучал заказанные Косирой яства. Все они были защищены заклинаниями и были такими свежими, словно их только что достали из печи.

Кроме мелких, удивительно сочных устриц в полураковинах с хреном и лимоном, было говяжье филе в тесте, молодой картофель в масле и пирожки с лимоном. Но больше всего, помимо устриц, Гарета обрадовало простое блюдо из свежих томатов с луком, маслом и молотым черным перцем.

— В южных морях, — произнес он с набитым ртом, — такого не предложат.

Обнаженная Косира лежала на измятых простынях.

— И не только это, — сказала она многозначительно.

— Разве я послал бы тебе этого орла, если бы было иначе?

— Не знаю, вам, прохвостам, всегда удается отыскать путь к сердцу женщины.

— Кстати о сердце, сколько осталось биться моему?

Косира стала серьезной.

— Король оказался между каменистой скалой, на которой живет, и каменной стеной. Он страшно разозлился, услышав, кстати от лорда Квиндольфина, о твоем нападении на линиятов. Потом их посол выразил при дворе недовольство твоими действиями и действиями других, как он выразился, кровожадных ренегатов. Все было сделано настолько умно, что король не мог не отреагировать.

— Каким образом?

— Не знаю, — сказала Косира. — Он ничем не выказывал своего отношения к тебе, даже самым моим близким друзьям не удалось вытянуть из него ни слова. Я бы подумала, что он испытывает угрызения совести, если бы не знала Алфиери, — она невесело засмеялась. — Мне кажется, что короли избавляются от совести, как только надевают корону на голову.

— Что со мной будет?

— Пока — ничего. Ничего не слышно ни о суде, ни о следствии.

— Что будет с моими людьми?

— Я сделала все, что смогла. Их перевели из общей тюрьмы в другое крыло, обычно предназначенное для должников. Так что им не грозит наказание кнутом или другие беды.

Гарет посмотрел на нее с уважением.

— Миледи, я знал, что ты знатная дама, но не подозревал, насколько и каким влиянием ты обладаешь.

— Очень приятно услышать такой изысканный комплимент, — сказала Косира, решив сменить тему. — Сказать даме, что поражен ее влиянием, после того как она отдала себя без остатка.

Чтобы добиться еще большего расположения, мне следует забраться на мачту или поднять парус?

— Значит, нам остается только ждать, пока король соизволит решить нашу судьбу?

— Скорее всего, — сказала Косира с горечью. — Теперь ты знаешь, какова реальная жизнь при дворе. Все зависит от прихоти его величества, иногда, как мне кажется, даже твое право дышать.

Я дам тебе знать, если выведаю хоть что-нибудь. Надзиратели подкуплены и сделают то же самое.

Гарет задумался.

— Квиндольфин приходил со своими громилами, так что тюрьму вряд ли можно считать безопасным местом, доказательством тому является твой, не скрою, приятный приход сюда. Я видел менее дырявые сита. Я многое бы отдал за какое-нибудь оружие.

— Если поднимешь поднос с говядиной…—прошептала Косира.

Под подносом лежали два ножа в ножнах, таких же простых, как рукоятки.

— Оружейник, у которого я их купила, сказал, что нож поменьше можно привязать к ноге, а побольше, — повесить сзади на поясе на этой цепочке, которая будет похожа на украшение.

Гарет взвесил ножи в руке.

— Отлично, — сказал он с улыбкой. — Возможно, я слишком много времени провел в компании головорезов, поэтому чувствую себя голым без оружия. Но…

— А кто говорит, что Сарос — менее безопасное место, чем те, в которых тебе довелось побывать. А теперь перестань быть свиньей, ополосни рот жидкостью из этой бутылочки, убери мою тарелку и налей мне этого чудесного вина, которому ты предпочитаешь ужасно невкусную воду. Как вижу, пиратство не изменило твои вкусы к лучшему.