Зато оставшиеся три стены были сплошь завешаны фотографиями и всяческими дипломами в рамках. На фотографиях стабильно присутствовал сам Чистяков, а рядом замечательные люди: политики, по преимуществу иностранные, деятели культуры: актеры, музыканты, писатели, наших и зарубежных поровну, и еще было много фотографий с детьми, каждый раз разными, но неизменно большими группами и на фоне ненаших архитектурных достопримечательностей: Лувра, статуи Свободы, Писающего мальчика и т. д.

Денис побродил по этой фотогалерее, почитал дипломы. Все они, так или иначе, отмечали выдающиеся успехи Чистякова на ниве воспитания подрастающего поколения, и, судя по тому, что отметили эти успехи даже такие гиганты, как ЮНЕСКО, ICF (Международный культурный фонд), фонд Карнеги и Международный фонд славянской письменности и культуры, потрудился Чистяков на этом поприще изрядно.

— Восхищаетесь? — Магницкий, очевидно, уже все продумал и подошел к Денису. — Евгений Иванович вполне может стать преемником Екатерины Григорьевны.

— Когда же он это все успел? — Денис обвел рукой выставку дипломов. — Сколько ему, тридцать?..

— Двадцать семь. Из студентов — в райсовет, потом в городскую Думу, дальше — в Государственную. И в комитете по делам молодежи он не потому, что возраст подходящий, а поскольку и прежде работал в этом направлении. Все эти дети и молодежь на фотографиях — разные творческие коллективы, которые, не без участия Чистякова, завоевали мировую известность.

— Герасимова готовила его в свои преемники?

— Не думаю. Она совсем не собиралась оставлять свой пост. По крайней мере, в ближайшее время. У них просто были прекрасные отношения. Их взгляды на жизнь практически совпадали, например, о подростковой наркомании они могли говорить часами, или, если речь заходила о ФСБ, всегда было единодушное мнение, или вот последние инициативы по скинхедам…

— А что, Чистяков такой же большой нелюбитель ФСБ, как и Герасимова?

— ФСБ не любят даже те, кто там служит, — усмехнулся Магницкий, — Федеральная служба безопасности, по идее, должна пользоваться не любовью, а уважением. Наша вот не пользуется. Особенно среди той части населения, которой пришлось с ФСБ столкнуться.

— И Чистякову пришлось?

— Я не знаком с подробностями, но в бытность его в городской Думе он, по-моему, занимался программой молодежного и студенческого обмена, и его пытались склонить к сотрудничеству… Впрочем, я сейчас сплетничаю, по сути, мне лично Чистяков ничего такого не рассказывал, я просто краем уха слышал от Герасимовой…

В кабинет стремительно влетел Чистяков, быстро пожал Денису руку и вдруг напряженно поднял бровь, словно что-то вспоминая:

— Мы с вами нигде не встречались?

— Сталкивались, я бы сказал. Когда вы работали на телефоне доверия, я заходил…

— Да-да-да. Теперь припоминаю. Мне тогда сказали о каком-то пропавшем мальчике… Постойте! Это не Пуховой ли младший сын?!

— Именно.

— Я вас покину, если не возражаете. — Магницкий откланялся.

Чистяков попрощался с ним и вернулся к Денису:

— Как тесен мир все-таки! Нашли сына?

— Еще нет…

— А пока суд да дело, значит, решили и Пуховой помочь, и правильно. Так, собственно, чем могу?..

— Герасимова… — начал было Денис, но дверь без стука отворилась, и на пороге возникла толстая дама в белом трикотажном обтягивающем платье:

— Евгений Иванович!.. — Она просительно сложила брови домиком. — Ну, пожалуйста, это очень срочно!..

Чистяков только рассмеялся, он даже не успел дойти до своего стола, а уже должен был снова куда-то бежать:

— Ну не получается сегодня… Знаете что, позвоните моему секретарю, согласуйте с ней время, только вечером, завтра, например. А я предупрежу ее, чтобы она отнеслась к вам с максимальной серьезностью и выкроила как минимум минут тридцать.

Что же делать?

…Старшее, военное, поколение утверждает, что при Сталине был порядок. Но если спросить людей, переживших оккупацию, они скажут, что при немцах порядка было не меньше, а люди, прошедшие концлагеря, подтвердят, что там порядок был вообще идеальным. Выходит: либо зря воевали, либо порядок — не всегда благо.

Нынешняя молодежь, выросшая в России бандитской, величайшей жизненной ценностью почитающая «понты» или, говоря классическим русским языком, умение в любой ситуации внушать всем окружающим уважение к себе, на стариков глядящая с иронией: их вид, как правило, выдает полное отсутствие самоуважения и чувства собственного достоинства, — так вот, это молодое поколение заявляет: азербайджанская мафия захватила рынки (чеченская контролирует проституцию, цыганская — торговлю наркотиками и т. д.). Да, так и есть. Бандитизм — самый выгодный вид бизнеса в России. И смекнули это не только братья славяне, но и представители других народов, населявших некогда единую страну. Так в чем их вина? В том, что они зарабатывают на жизнь преступной деятельностью или в том, что их преступные сообщества организованы по национальному признаку?

Славянофилы твердят, что причина всех наших бед — атеизм, насаждавшийся советской властью (в первую очередь, конечно, евреями среди большевиков, русские — те творили зло по наущению или по недомыслию). Либералы называют их шовинистами и тоже сокрушаются об утрате народом нравственных ориентиров. Семь десятилетий кровавых репрессий и бесправия — говорят и те и другие — нанесли моральным ценностям непоправимый урон, а десятилетие постсоветского бандитского беспредела уничтожило их окончательно.

Рухнули последние иллюзии, последние нравственные устои, сохранившиеся от советской власти, и у народа не осталось ничего, кроме ненависти, сдерживаемой рецидивами страха. Либеральные ценности дискредитированы в ельцинскую эпоху, люди обмануты и обкрадены, как же им не обозлиться? Пожалуй, правы и те и другие: у простого человека достаточно поводов для негодования. Но бороться за свои права мы ведь не привыкли. Значит, ничего не остается, как позволить оголтелым личностям, вроде г-на Хромова, концентрировать этот гнев и выплескивать на тех, чей профиль, фас или цвет кожи ему не по нраву?

«Молодежная правда»

Все-таки соображалка у него здорово устроена, в который раз сам себя похвалил Светик и приосанился, нажимая на кнопку звонка в приюте «Остров Доброй Надежды». Лихо он Икс-боя нашел. С первой попытки, можно сказать. Всего лишь справился о нем по справочному телефону этого дурацкого «Детского центра «Остров Доброй Надежды». А они и говорят: да, такой поступил к нам пару дней назад. Вот лохи-то.

Светик вспомнил. Началось все еще на трех вокзалах. Там какие-то типы из этого детского дома жратву халявную раздавали. И Икс-бой, когда про это услышал, заинтересовался. А потом реклама вообще косяком пошла — на каждом углу. В метро вон даже объявляли. Так в метро же небось и сам Икс-бой это услышал и туда приперся. Ночевать-то, поди, негде.