Однако Джейми предположение скорее позабавило.

– Ну, в Африке, может, и попадаются, а вот среди рабов вряд ли – не слыхал ничего подобного. Да и кто бы стал держать таких слуг? Только повернешься спиной, а он раз – и укусил тебя за задницу!

Все дружно рассмеялись, и напряжение слегка спало. Зашевелились, стали готовиться ко сну.

Особо позаботились о еде: положили в две седельные сумки и подвесили на дереве на приличном расстоянии от лагеря. Хотя медведь-призрак и оказался не столь ловким, как ему приписывали, по молчаливому уговору решили не рисковать.

По большей части я забывала, что мы ночуем в лесу, однако время от времени дикая природа давала о себе знать неожиданными визитами лис, опоссумов и енотов или жуткими криками пантер, похожими на плачущих женщин или детей. Правда, сегодня вечером было тихо. И все же в непроглядной тьме у подножия гор, прислушиваясь к загадочному бормотанию деревьев над головой, отчетливо понимаешь, что ты – всего лишь песчинка в объятиях первобытной природы, которая может поглотить тебя за секунду, если захочет, не оставив и следа…

Несмотря на присущую ей трезвость мышления, Брианна тоже не осталась глуха к шепоту леса – особенно с маленьким ребенком. Она не принимала участия в подготовке лагеря на ночь; вместо этого сидела рядом с Джемми, заряжая ружье.

Покосившись на нее, Джейми объявил, что первую вахту будут нести они, следующую – я и Джоси, последнюю – Кеси с Питером. Никто не возразил.

Долгий день, проведенный в седле, – лучшее снотворное. Я прилегла рядом с Джейми, благодарная уже за то, что могу принять горизонтальное положение – ощущение, способное компенсировать неудобство самой жесткой кровати. Джейми мягко положил руку мне на голову; я повернула лицо и поцеловала его ладонь, чувствуя себя под защитой.

Питер с близнецами заснули в мгновение ока; по ту сторону костра доносился дружный храп. Я тоже почти задремала, убаюканная едва слышным разговором между Джейми и Бри, как вдруг почувствовала перемену.

– Переживаешь за своего, дочка?

Брианна грустно усмехнулась.

– С тех самых пор, как его повесили. А теперь еще и боюсь…

Джейми издал низкий горловой звук, видимо, призванный ее утешить.

– А толку? Что изменилось с прошлой ночи? Или с тех пор, как он ушел? Вокруг него все то же самое.

– Да, – сухо ответила она. – Но если тогда я не знала о медведях-призраках и черных убийцах, это не значит, что их не было.

– Вот именно. От того, что ты за него боишься, ему лучше не станет.

– Полагаешь, мне спокойнее?

В ответ послышалась невеселая усмешка.

– Вряд ли.

Ненадолго воцарилось молчание.

– Просто я думаю… Что я буду делать, если… если он не вернется? Днем еще ничего, но по ночам никак не могу заснуть – все представляю…

– Ясно… – откликнулся Джейми и запрокинул голову, глядя на звезды. – Сколько ночей в двадцати годах? Сколько часов? Сколько времени я провел, тревожась за свою жену, – жива ли, здорова ли… За нее и за ребенка.

Он нежно погладил меня по волосам. Брианна издала нечленораздельный звук.

– Для этого и нужен бог. Переживать без толку, зато молитвы помогают. Иногда, – честно добавил он.

– Да. – В голосе Брианны звучала неуверенность. – А если…

– А если бы она не вернулась, – твердо прервал ее Джейми, – если бы ты не вернулась… если бы я так и не узнал – или точно знал, что вас обеих больше нет… – Он убрал руку с моих волос и коснулся ее плеча. – Я бы все равно жил, девочка, и делал то, что должно, – и ты тоже.

Весь в поту, Роджер продирался сквозь густые заросли амбрового дерева. Вода совсем рядом; шум реки еще не слышен, но уже доносится смолистый аромат кустарников, растущих на берегу. Он не знал, как они называются, однако запах помнил.

Ремень мешка зацепился за ветку. Роджер рывком освободил его, и желтые листья взметнулись вокруг, словно стая маленьких бабочек. Скорей бы добраться до воды, и не потому, что фляга опустела – ночами холодало, но дни стояли жаркие. Больше всего он нуждался сейчас в открытом пространстве. Внизу, в долине, заросли лавра и кизила сплелись так тесно, что даже неба не видно; а там, где проглядывало солнце, поднималась высокая, по колено, трава.

Роджер взял с собой Кларенса, поскольку мул лучше приспособлен к путешествию по пересеченной местности, но кое-где даже ему было трудно, поэтому он оставил бедное животное вместе со скаткой и подседельной сумой на поляне.

Из-под куста внезапно выпорхнула каролинка. Роджер остановился, пытаясь унять сердцебиение. С деревьев, весело щебеча, к нему слетелась стая любопытных попугайчиков, однако что-то их напугало, и они брызнули во все стороны яркой радугой.

Было жарко. Он снял сюртук и обвязал вокруг талии, утер пот рукавом, поправил астролябию, висевшую на шее, и продолжил путь. Глядя с вершины горы на туманные лощины и поросшие лесом хребты, Роджер испытывал приятное изумление: надо же, это его земля! Внизу же, в хитросплетении дикого винограда и зарослей тростника, сама мысль о собственности казалась нелепой – как можно в принципе владеть этой первобытной трясиной?

Надо поскорее покончить с чертовыми джунглями и пробираться выше. Даже ощущая себя карликом возле гигантских стволов девственного леса, здесь можно найти пространство для вздоха. Ветви тюльпанных деревьев и каштанов образовали над головой полог, затенявший землю, под ним могли пробиться лишь хрупкие лесные цветы, венерины башмачки, триллиум, а упавшие листья образовали мягкий пружинистый ковер.

Невозможно себе представить, что когда-нибудь все изменится, – и тем не менее так и будет. Роджер знал это наверняка; да что там знал – сам видел, своими глазами! Не раз ему случалось проезжать на машине там, где когда-то царило дикое буйство природы. Да, все можно изменить. Однако, продираясь сквозь заросли сумаха, он еще отчетливей понимал, что дикий хаос поглотит его в одну секунду.

И все же было в бескрайней первобытности что-то успокаивающее. Блуждая среди исполинских деревьев, Роджер постепенно обретал душевное равновесие, отдыхал от всего, что давило дома: от застрявших в горле слов, от молчаливой тревоги в глазах Брианны, осуждения во взгляде Джейми – невысказанного, но все же висящего над ним, словно дамоклов меч. От любопытных и сочувствующих, от болезненных попыток заговорить, от воспоминаний о музыке…

Он скучал по ним, особенно по Бри и Джему. Ему редко снились связные сны, как Бри, – интересно, что она сейчас записывает? – однако под утро вдруг привиделся Джем: ползал по нему, как обычно, тыкал всюду пальчиком, хлопал по лицу, исследовал глаза, уши, нос, рот, словно искал недостающие слова.

Первые дни своего похода Роджер наслаждался молчанием, однако мало-помалу начал разговаривать сам с собой. Звуки выходили грубые, корявые, – ну и плевать, никого рядом нет.