Гаррет, нарезая лук, оборачивается на меня и подсказывает:

– Чувственный.

– Конечно, Джи, сам бы я до такой рифмы не додумался. Пять баллов тебе.

Такер, закончив укладывать посуду в посудомоечную машину, поворачивается ко мне и хмурится:

– Чем ты там занимаешься, а? Уже час сидишь и царапаешь что-то в своем блокноте.

– Я пишу любовную поэму, – недолго думая, отвечаю я. И тут же прикусываю язык, осознав, в чем только что признался.

На кухне повисает мертвая тишина.

Гаррет с Такером обмениваются взглядами. Очень долгими. И тут же синхронно их головы поворачиваются в мою сторону, и они смотрят на меня так, словно я только что сбежал из психушки. Может, так и есть. Другого объяснения, почему я добровольно сижу тут и придумываю стихи, нет. И это еще не самый бредовый пункт в списке Грейс.

Да-да, именно так. Список. Эта маленькая злодейка отправила мне сообщение, в котором было не одно, не два, а целых шесть заданий, которые мне нужно выполнить, чтобы она согласилась пойти на свидание со мной. Или лучше сказать, подвигов.

Но я все понимаю. Она не верит, что я влюблен в нее, и переживает, что я снова причиню ей боль. Черт, она наверняка думает, что этот список отпугнет меня и мы так и не доберемся до фазы свидания.

Но Грейс ошибается. Какими-то шестью подвигами во имя любви меня не напугаешь. Что-то будет сложным, да, но я парень настойчивый. Если уж я смог вдохнуть жизнь в мотор «Камаро» шестьдесят девятого года, воспользовавшись лишь теми деталями, что мне удалось найти на убогом кладбище автомобилей в Мансене, то мне точно под силу написать сопливую поэму и сделать «коллаж из качеств, отражающих индивидуальные особенности Грейс, которые я нахожу особо очаровательными».

– У меня только один вопрос, – подает голос Гаррет.

– Серьезно? – вступает Такер. – Потому что у меня их целая куча.

Вздохнув, я откладываю ручку в сторону:

– Давайте. Снимите камень с души.

Гаррет скрещивает руки на груди:

– Это для девушки, да? Потому что если ты делаешь это ради забавы, то у тебя точно не все дома.

– Это для Грейс, – сквозь зубы отвечаю я.

Мой лучший друг с серьезным видом кивает.

И тут же начинает покатываться со смеху. Козел. Я сердито наблюдаю, как он хватается за бока, как его широкие плечи подрагивают от оглушительного хохота. Но даже сотрясаясь от смеха, он умудряется вытащить из кармана телефон и начинает печатать.

– Что ты делаешь? – требую я ответа.

– Пишу Уэллси. Она должна знать об этом.

– Ненавижу тебя.

Я так занят тем, что пытаюсь убить взглядом Гаррета, что не замечаю, чем занят Такер. Но уже слишком поздно. Он хватает блокнот со стола, читает написанное и громко присвистывает:

– Ни фига себе, Джи! Он срифмовал «дубина» и «машина».

– Машина? – пыхтя, переспрашивает Гаррет. – Что?

– Машина, – бурчу я. – Я хотел сравнить ее губы с вишнево-красным «Катласом»[17], который чинил, когда был подростком. Опираюсь на собственный опыт, так сказать.

Такер остервенело мотает головой:

– Ты должен был сравнить их с вишнями, придурок!

Он прав. Должен был. Поэт из меня никудышный, и я это знаю.

– Эй, – говорю я, охваченный вдохновением. – А если я украду слова из гимна «Эмейзинг Грейс»[18]? Только поменяю на… э-э-э… «Убойная Грейс?

– Ага, – хрюкает Гаррет. – Гениально. Убойная Грейс.

Я задумываюсь над следующей строчкой:

– Как мил…

– …твой зад, – подсказывает Такер.

Гаррет фыркает:

– Таланты за работой. «Убойная Грейс, как мил твой зад». – Он снова печатает в телефоне.

– Боже, может, уже перестанешь пересылать наш разговор Ханне? – рычу я. – Друзей на девок не меняют, чувак.

– Еще раз назовешь мою девушку «девкой», и друга у тебя не будет.

Такер усмехается:

– А если серьезно: зачем ты пишешь этой девчонке поэму?

– Потому что я хочу вернуть ее. А это одно из первых требований.

Мои слова привлекают внимание Гаррета. Он поднимает голову, не выпуская из руки телефон, и спрашивает:

– А какие другие?

– Не твое собачье дело.

– Ей-богу, если ты справишься с остальными даже наполовину так же хорошо, как с этой эпичной поэмой, то вернешь ее в мгновение ока!

Я показываю ему средний палец.

– И заканчивайте с приколами. – Потом я выхватываю блокнот из руки Така и направляюсь к двери. – И знаете что? Когда в следующий раз кому-то из вас понадобится получить расположение девушки, меня о помощи не просите. Придурки.

Их истерический смех преследует меня всю дорогу до второго этажа. Я ныряю в свою комнату и пинком захлопываю за собой дверь, чтобы весь следующий час набирать на ноутбуке это жалкое подобие любовной лирики. Боже. Я трачу на эту треклятую поэму больше сил, чем на свои занятия. Мне еще нужно прочесть пятьдесят страниц по экономике и набросать маркетинговый план – но занят ли я учебой? Нет.

Я беру телефон и печатаю сообщение Грейс.

Я: «Твой имейл?»

Она отвечает почти сразу же: «[email protected]».

Я: «Проверяй почту».

На сей раз она не торопится отвечать. Проходит сорок пять минут. Я уже на тридцатой странице своего домашнего задания, когда мой телефон начинает вибрировать.

Она: «Работа еще не закончена, Эмили Дикинсон[19]».

Я: «Эй, про качество ничего не было сказано».

Она: «Умник. Два с минусом за поэму. Жду не дождусь, когда увижу твой коллаж».

Я: «Ты не против блесток? И фоток члена?»

Она: «Если на этом коллаже будет фотка твоего члена, то я сделаю копию и раздам всем в студенческом центре».

Я: «Плохая идея. Из-за тебя у всех парней разовьется комплекс неполноценности».

Она: «Или их самооценка повысится».

Улыбаясь, я быстро печатаю следующее сообщение: «Я заполучу это свидание, красавица».