Но вот само командование, не ведущее непосредственно бой в траншеях и на огневых позициях и потому свободное от влияния вышеперечисленных факторов, — оно разве не должно было бы трезво, с холодной головой, без окопной горячности задуматься о степени достоверности поступающих донесений и оценить их критически? Неужели же более высокое начальство слепо верило тому, что доносили о гигантских потерях врага разгоряченные боем подчиненные? Судя по сводкам и донесениям наверх, выходит, что да, верило.

Большую роль в этом играла и пропаганда. Ежедневно в сводках Совинформбюро, газетных статьях, выступлениях агитаторов сообщались просто огромные цифры немецких потерь и описывались постоянные успехи неких N-ских частей Красной армии на N-ских же участках фронта. И если где-то какие-то наши части успешно били заклятого врага, то почему же не могли его так же успешно бить и под Касторным? Чем действующие здесь части Красной армии были хуже других? Ничем! Они также жестоко бьют врага! И установленная Совимформбюро «планка» становилась своеобразным образцом, на который вольно или невольно начинали равняться повсюду. Враг везде несет большие потери? Тогда не может быть, чтобы он не нес их и здесь! Враг обладает численным преимуществом, но труслив и малодушен, а части Красной армии бьют его и в меньшинстве, потому что воюют не числом, а умением!

Пожалуй, такое мнение было типичным для многих командиров того времени, а в нашем исследовании оно наиболее ярко проявилось именно в оценках прошедших боев командиром 284 сд Батюком. В них дивизия предстает как некое легендарное, не знающее поражений соединение, настоящая гроза врагу и пример для подражания соседям! В докладе на конференции по обобщению боевого опыта комдив даже заявил, что «о наших героических боях знает не только Ставка главного командования, но и тов. Сталин»[337].

По словам Батюка, 284 сд после смены ею танковых частей на фронте 5 ТА (18 июля 1942 года) заняла 12-км полосу обороны и на следующее утро повела наступление… 600 бойцами и «удачно продвинулась вперед»[338]. На самом же деле продвижение вперед было не чем иным, как выдвижением к полосе обороны противника по территории, оставленной отошедшими частями 5 ТА 12–13 июля 1942 года. Но со свойственной ему лихостью в интерпретации боевых действий и ярко выраженной склонностью подчеркивать заслуги своей дивизии (регулярно ругая при этом никудышных соседей) Батюк безапелляционно написал, что «противника побили хорошо»[339].

Увы, к действительности это заявление не имело никакого отношения. Но не допускающий и тени сомнения в своих словах комдив пошел дальше и, поднимая цену успеха своей дивизии еще выше, написал, что противник на участке наступления дивизии имел четыре батальона, а всего, по разведданным, — до двух полков (то есть более 4 тысяч человек в обороне с «мощными оборонительными пунктами» против 600 наступавших!), да еще врагу пришлось из-за наступления 284 сд подбрасывать к фронту подкрепления![340]

Опять досталось от Батюка уже и новым «слабакам-соседям». Говоря об успешном продвижении своей дивизии, он заявил, что «получилась неувязка с соседями», из которых правый остался в роще, а левый был и того хуже, поскольку «не посмел выходить» с занятого рубежа, в результате чего наступление дивизии было по приказу командования приостановлено. А иначе, «если бы оно было разрешено, противник был бы разбит и выброшен в район Сухая Верейка»[341]. На самом же деле потенциально «разбитый» противник наступления 284 сд, судя по документам, даже не заметил, ибо как был, так и остался на занимаемых позициях. Другое дело, что, не зная действительного начертания передовой, Батюк ошибочно считал, что она проходила гораздо ближе к району расположения дивизии.

Дальше — больше. Комдив говорит про переход к обороне и заявляет, что к тому времени в дивизии осталось 350 штыков, которые, выходит, заняли оборону все на том же многокилометровом фронте при поддержке 10 танков. А вот сосед — молодая необстрелянная дивизия (237 сд) — при атаке немецких танков отошел, не приняв боя. Опять пришлось 284 сд помогать соседу, в результате чего «было уничтожено 24 танка, 12 автомашин, 6 мотоциклов и два батальона пехоты» (надо думать, около 1200 человек?)[342]. При этом один только расчет 76-мм пушки в двухчасовом бою с 30 немецкими танками (!) вышел победителем и уничтожил аж 14 из них[343]! (В книге В. Яцкевича описано много таких легендарно-былинных эпизодов.)

Верил ли сам Батюк в то, что он говорил? Думается, что да, верил! Имеющиеся документы позволяют нам сказать, что прямолинейному комдиву 284 сд не были свойственны сомнения в правоте своих слов. Он демонстрировал завидную волю к победе и упорство, глубоко верил, что крепко бьет врага, и своей непоколебимой уверенностью внушал эту веру и подчиненным, что в труднейший период тяжелых боев и общего отступления было крайне важно для сохранения боевого духа и стойкости войск.

Подчиненные верили своему бравому комдиву, для них он был ярким примером закаленного боями, умудренного боевым опытом воина, волевого и решительного командира, не теряющего самообладания и присутствия духа в самой трудной обстановке и способного повести людей за собой. В воспоминаниях многих ветеранов дивизии Батюк предстает именно в таком героическом, сильном, неустрашимом образе. За таким командиром шли и на бой, и на смерть, и одно это говорит об исключительно высоком авторитете, которым командир дивизии пользовался у своих солдат. В их глазах он был тем самым легендарным героем, на которых держится Красная армия и которые в конце концов обязательно поведут ее на Берлин, как бы тяжело ни было сейчас.

Батюк самоотверженно сражался за Родину, не щадя себя, что, несмотря на критические замечания в его адрес, не уменьшает нашего безусловного уважения и безграничной признательности ему как защитнику родной земли, мужественно вставшему на пути сильного и опытного врага.

Вместе с тем естественное в таком случае чувство благодарности не должно повлиять на объективность и честность наших исторических оценок, особенно в отношении степени эффективности руководства войсками и ответственности за принятые решения и сделанные выводы. Ибо, в отличие от своих подчиненных, Батюк был не просто солдатом в общем понимании этого слова, а командиром, чьи приказания определяли ход боя не только его дивизии, но и приданных ему частей касторненской группы войск и от которого в конечном итоге зависели судьбы многих тысяч бойцов.