И здесь мы сталкиваемся с еще одним местным преданием, которое касается Ефросиньи Суздальской (1212–1258 гг.), в миру Феодулии, дочери черниговского князя Михаила Всеволодовича. Будучи сосватана за князя Федора Ярославича, старшего брата Александра Невского, она после смерти жениха удалилась в суздальский Ризоположенский монастырь, где приняла постриг и прославилась исцелениями, пророчествами и подвижничеством. В страшную годину Батыева нашествия, когда монголы жгли и грабили Суздаль, лишь Ризоположенский монастырь избежал страшного погрома. По молитвам Ефросиньи «наступил мрак, на монастырь спустилось облако, и татары, поискавши монастырь, не нашли его». А те из монахинь, которые усомнились в ее предсказании и во время монгольского разгула пытались искать спасения вне монастырских стен, погибли. По другой версии, Ефросинья вышла с крестом к самому Батыю и приказала не трогать обитель, и завоеватель согласился. Но все это легенды и предания, а реальность была такова, что Суздаль монгольская орда стерла с лица земли, и лишь огромное пепелище да кружившее над ним воронье отмечали то место, где стоял один из самых славных и древних городов Северо-Восточной Руси.

* * *

Пока отряд Бастыря жег и громил Суздаль, монгольская орда под Владимиром продолжала усиленную подготовку к штурму — осаждавшие сколачивали вокруг окруженной столицы деревянный частокол, лишая владимирцев не только возможности совершить вылазку, но просто покинуть город. Одновременно собиралась вся осадная техника, которая была в наличии, камнеметы, машины для метания зажигательной смеси, тараны, лестницы. Окрестные леса вырубались, и, сгибаясь под тяжестью вязанок хвороста и тяжелых бревен, тысячи пленников волокли их на монгольские позиции, чтобы было чем завалить перед штурмом ров.

К отражению вражеской атаки готовились и во Владимире-Суздальском, сотни черных дымов поднимались над крепостными валами там, где в больших котлах кипятили смолу, а городские улицы перекапывали канавами, чтобы затруднить продвижение монгольской конницы в случае прорыва. На стенах были сложены груды камней, чтобы сбивать карабкающихся на вал степняков, а сами откосы и городницы были политы водой, создавая дополнительное препятствие атакующим. Несколько дней кипела активная подготовка как в стане осаждавших, так и в осажденном городе, князь Мстислав и воевода Петр днями и ночами не слезали с коней, объезжая городские укрепления, проверяя готовность ратников, подгоняя нерадивых и распекая бестолковых. И здесь может возникнуть закономерный вопрос — а кто же из двух сыновей князя Георгия, Всеволод или Мстислав, стоял во главе обороны? Ведь принцип единоначалия всегда был основным во время боевых действий, поскольку коллективное творчество на поле боя обычно добром не заканчивалось. С одной стороны, вроде Всеволод старший сын и наследник, с другой — князь Георгий, уезжая, поручил столицу конкретно Мстиславу, именно он отвечал перед отцом за все, что в ней происходит и именно он готовил город Владимир к обороне. Найдя общий язык с воеводой Петром, молодой князь сделал все от него зависящее, чтобы порученный ему город был готов к тем тяжелейшим испытаниям, которые должны были обрушиться на него в ближайшее время. Да и роль Петра Ослядюковича в происходящих событиях трудно переоценить, по большому счету именно он и являлся душой обороны, в то время как Мстислав являлся ее знаменем. Ну а что же князь Всеволод, он-то чем занимался по прибытии в город после сечи под Коломной?

Судя по всему, старший сын князя Георгия испытал сильнейшее душевное потрясение после того, как объединенная суздальско-рязанская рать была разгромлена в Коломенской битве. Ему требовалось время, чтобы прийти в себя и осознать случившееся, и лишь в дальнейшем он примет самое деятельное участие в обороне столицы. К этому времени все приготовления у монголов будут уже закончены, и 6 февраля 1238 г. хан Батый пошлет свои войска на штурм столицы Северо-Восточной Руси.

* * *

На рассвете, когда в светлеющем небе начали гаснуть звезды, предрассветную тишину, царившую на покрытых снегом улицах города Владимира, взорвал громовой рев боевой трубы у Золотых ворот. Ей отозвались трубы у Медных и Ирининых, затем у Волжских, а потом и у самых дальних восточных ворот — Серебряных. И сразу весь город пришел в движение, толпы вооруженных людей заполнили городские улицы, спеша занять отведенные им участки на крепостной стене, а те, кто не мог держать в руках оружие, накрепко запирались в своих домах. Толпившиеся на стенах горожане могли наблюдать, как монголы выкатывают свои невиданные машины для метания камней, и вскоре первые глыбы и ядра полетели в сторону города. Толпы оборванных пленных, подгоняемые нукерами, тащили громадные вязанки хвороста и дров, чтобы заваливать ров, монгольские лучники посылали в защитников десятки тысяч стрел, не давая им высунуться из бойниц. Когда русский полон, которому предстояло завалить ров, оказался в зоне полета стрелы, то перед защитниками Владимира не стоял вопрос, стрелять по своим или нет — за их спинами находились жены и дети, отцы и матери, а если ров будет завален, то шансы монголов прорваться в город возрастут многократно. Стрелы, которые летели с башен и городниц, выкашивали целые ряды, не давая приблизиться ко рву, но страх перед монголами был сильнее страха погибнуть от стрелы или копья, а потому многие из пленников достигали подножия вала и сваливали вниз свой груз. Тяжелые камни, выпущенные из камнеметов, с грохотом ударялись о дубовые стены, проламывали кровлю над боевыми площадками и насмерть поражали защитников, залетая за стены, рушили дома и постройки. Монголы пристрелялись и вскоре в город полетели первые зажигательные снаряды и горшки с нефтью, от чего здесь и там стали заниматься пожары, которые горожане заливали водой и забрасывали снегом. Городские стены содрогались и трещали под ударами камнеметов, обстрел велся непрерывно, а ров, невзирая на страшные потери, был завален уже во многих местах. Монгольские тысячи начали движение к городу, нукеры тащили лестницы и веревки с крюками, по которым они будут карабкаться наверх, — казалось, черная волна надвигается на столицу. Смятение стало закрадываться в души защитников, ведь многие из тех, кто сейчас стоял на валах и городницах Владимира-Суздальского, оружие держали первый раз в жизни, а потому все, что творилось вокруг их пугало и устрашало. А потому, когда под тяжкими ударами монгольских метательных машин, методично долбивших городские укрепления, стены стали рушиться, и в них появились бреши и проломы, часть защитников не выдержала и, покинув свои места, побежала в город.

Золотые ворота и земляные валы Владимира-Суздальского. XII в. Фото автора

Но свернув на улицу, ведущую к Торговым воротам, они остановились — прямо на них шла колонна закованных в доспехи гридней, отблески пожара играли на остроконечных шлемах и пластинчатых панцирях дружины, на больших красных щитах с золотым владимирским львом. Впереди, положив на плечо тяжелый двуручный меч, шагал князь Мстислав, порывы ветра развевали алый плащ за его плечами. Увидев охваченных паникой ратников, князь махнул гридням рукой и побежал по направлению к валу — гремя оружием и доспехами, за ним последовали дружинники. Они успели вовремя — невзирая на стрелы и камни, летевшие сверху, на потоки смолы и кипятка, монголы уже вскарабкались на вал и собирались войти в пролом. Князь Мстислав шагнул вперед и страшным ударом меча распластал пополам первого попавшегося степняка — а затем князь рубил врагов уже не переставая, и посеченные нукеры один за другим скатывались вниз. Яростная сеча кипела на валах стольного города, тысячи монголов по лестницам карабкались на вал, а затем по арканам и веревкам пытались забраться на башни и городницы. Многие русские ратники забирались на двухскатную кровлю стен и оттуда метали во врагов копья и сулицы, расстреливали их из луков, длинными рогатками отталкивали лестницы. Но на место убитых степняков спешили новые, а вот владимирцев заменять было практически некому — все, кто мог, участвовали в этом сражении. Весь день кипело яростное побоище, орда пыталась прорваться на улицы столицы, но защитники стояли насмерть и не пустили монголов в город. Жестокие схватки происходили в проломах и на валах, на башнях и стенах, но Владимир-Суздальский устоял, и когда на землю опустилась ночь, монголы отхлынули прочь от городских укреплений. И вновь ревели боевые трубы русских воинов, на этот раз празднуя победу, но многие понимали и то, какой страшной ценой эта победа далась.