не более двух минут на каждого, наверное.

— В каких палатах вы были?

— Четыреста семнадцать, девятнадцать и одиннадцать.

— Значит, вы отлучались с поста три раза?

— Нет, только дважды, потому что два укола я сделала за один раз

— А когда вы их делали?

— Кодеин мистеру Болгеру и мисс Райан — без четверти пять, а мисс Фрейц из четыреста одиннадцатой палаты — гепарин и декстран — примерно через час после этого.

— Скажите, эти палаты в том же коридоре, что и палата отца Дайера?

— Нет, они за углом.

— А вот если бы неизвестный вздумал проникнуть в палату отца Дайера без четверти пять и через час вышел бы оттуда, вы не заметили бы этого?

— Не заметила бы.

— Скажите, а уколы вы всегда делаете именно в это время?

— Нет, гепарин и декстран для мисс Фрейц — новое предписание. Я вычитала его в истории болезни только вчера.

— А кто назначил эти уколы? Вы не могли бы вспомнить?

— Доктор Амфортас.

— Вы уверены? Может быть, стоит проверить?

— Нет, я хорошо помню это.

— Почему?

— Потому что это несколько странно. Обычно этим занимаются другие. Но, видимо, доктор заинтересовался пациенткой.

Следователь опешил:

— Но, насколько мне известно, доктор Амфортас больше не лечит больных.

— Совершенно верно. Вчера он выходил на работу в последний раз. -

— И он посещал эту девушку?

— Да, но это вполне естественно. Он часто к ней заходит.

— Ночью?

Китинг кивнула.

— Да, девушка страдает бессонницей. Как, впрочем, и он сам.

— Почему? То есть, я хотел спросить, почему вы так решили?

— Последнее время он то и дело неожиданно появлялся среди ночи и подолгу болтал со мной о всякой ерунде или же просто слонялся по коридорам. За глаза мы окрестили его «Призраком».

— Когда он последний раз разговаривал с мисс Фрейц?

— Вчера.

— А именно?

— Часа в четыре утра или, может быть, в пять. Потом он заглянул в палату к отцу Дайеру и с ним тоже о чем-то побеседовал.

— Он заходил к отцу Дайеру?

— Да-

— Вы случайно не слышали, о чем они разговаривали?

— Нет, он закрыл за собой дверь.

— Понятно. — Киндерман задумался. Его взгляд сквозь стеклянные двери был прикован к Аткинсу. Сержант облокотился на стол и тоже внимательно смотрел на следователя. Киндерман снова обратился к сестре:

— А еще кого-нибудь вы заметили возле палаты примерно в это же время?

— Вы имеете в виду персонал?

— Неважно. Кто-нибудь появлялся в коридоре?

— Только миссис Клелия.

— Кто это?

— Пациентка из психиатрического отделения.

— Она что, гуляла по коридорам?

— Нет. Я нашла ее в холле — она лежала на полу.

— Просто лежала?

— У нее было состояние, близкое к ступору[16].

— А где именно в холле?

— Здесь за углом, как раз у входа в психиатрическое отделение.

— В котором часу это произошло?

— Как раз перед тем, как я обнаружила тело отца Дайера. Я позвонила в психиатрическое отделение, прибежали санитары и забрали ее.

— У миссис Клелии старческое слабоумие?

— Я точно не могу вам сказать. По-видимому, да. Но я не знаю. Она больше похожа на кататоника.

— Она кататоник?

— Это только моя догадка, — спохватилась девушка.

— Понятно. — Киндерман еще секунду помолчал, затем решительно встал. — Спасйбо вам, мисс Китинг.

— Не за что.

Киндерман вручил ей еще пару салфеток и покинул кабинет. Он сразу же направился к Аткинсу.

— Аткинс, немедленно достань телефон доктора Амфортаса и вызови его сюда. А я пока что навещу психиатрическое отделение.

Вскоре Киндерман стоял в отделении для тихих пациентов. Ночная трагедия не коснулась этого уголка. Обычная толпа молчаливых зрителей собралась возле телевизора, сонные пациенты расселись на стульях и креслах. К следователю подошел старичок.

— Я хочу, чтобы кашу мне сегодня подали с финиками, — заявил он. — Не забудьте про эти проклятые финики. Я хочу фиников.

К ним уже направлялся рослый санитар. Киндерман огляделся по сторонам — он искал взглядом дежурную сестру, но ее место за столом пустовало. Медсестра разговаривала по телефону в застекленном кабинете. Лицо ее казалось напряженным. Киндерман двинулся в сторону стола, а старичок продолжал выговаривать пустому месту, где только что стоял следователь:

— Я не хочу есть эти проклятые финики, — ныл он теперь.

Неожиданно появился Темпл. Он словно выскочил из-за угла и начал озираться по сторонам. Вид у него был сонный и растрепанный. Тут он заметил Киндерма- на и тоже приблизился к столу дежурной сестры.

— Боже мой! — воскликнул он. — Я не могу поверить в это. Неужели это правда? То, как он умер?

— Да, это правда.

— Мне позвонили и разбудили. Боже мой! Я все равно не могу в это поверить.

Темпл стрельнул в медсестру взглядом, отчего та, беспомощно заморгав, тут же опустила трубку. В это время санитар уже вел старичка к креслу.

— Я бы хотел поговорить с вашей пациенткой. С миссис Клелией. Где мне ее найти?

Темпл метнул в следователя внимательный взгляд:

— Я вижу, вы уже здесь освоились. Что же вам нужно от миссис Клелии?

— Я бы хотел задать ей несколько вопросов. Один- два, не больше. Хуже ведь ей от этого не будет.

— Миссис КЛЕЛИИ?

— Да.

— Это все равно, что задавать вопросы стене, — сказал Темпл.

— Ну, к этому-то я давно привык, — не моргнув, парировал Киндерман.

— Что вы хотите этим сказать?

— Ничего особенного. — Киндерман пожал плечами и беспомощно развел руками. — Понимаете, у меня рот открывается и слова вылетают прежде, чем я успеваю их обдумать.

Темпл скользнул по нему цепким, пронзительным взглядом, а потом повернулся к медсестре. Та суетливо возилась с бумагами за дежурным столом.

— Где у нас миссис Клелия, а, курносая? — спросил Темпл.

Сестра, не поднимая глаз, ответила:

— У себя в палате.

— Ну, проявите же к старику снисходительность, позвольте мне поговорить с ней, — попросил Киндерман.

— Разумеется. Почему бы и нет? — согласился Темпл. — Пойдемте.

Киндерман последовал за доктором, и вскоре они очутились в узкой палате.

— А вот и ваша подружка, — сообщил Темпл.

Он указал рукой на седую старушку, примостившуюся на стуле у окна. Та не мигая уставилась на свои шлепанцы, руками стягивая на плечах концы красной шерстяной шали. Старушка даже не взглянула на вошедших.

Следователь коснулся пальцами полей шляпы.

— Миссис Клелия?

Женщина посмотрела мимо него.

— Вы мой сын? — равнодушно спросила она Киндермана.

— Нет, но хотел бы стать им, — ласково ответил он.

Несколько секунд миссис Клелия буравила его взглядом, а потом отвернулась.

— Вы не мой сын, — пробормотала она. — Вы восковой.

— Попробуйте вспомнить, что вы делали сегодня рано утром, миссис Клелия.

Старушка начала тихонько напевать какую-то мелодию, все время попадая между нот.