проще. Я сделал небольшую пушку, зарядил ее и поставил перед ней металлическую мишень. Коснулся ее запалом. Мой порох был плохим, медленно горящим веществом, но он успешно и довольно мощно выбросил ядро из ствола, но я был очень разочарован эффектом, произведенным на столпившихся существ, которые собрались, чтобы посмотреть эту демонстрацию. Шум и дым нисколько не удивили их, но я мог предвидеть это, поскольку они обладали взрывчаткой гораздо более мощной, чем порох или даже динамит. На самом деле все это было слишком мощным для использования в огнестрельном оружии, как я обнаружил с чуть не фатальными результатами для себя задолго до того, как попробовал свои силы в производстве пороха. Они осмотрели рваную дыру, проделанную снарядом в металлической мишени, и проявили к ней некоторый интерес, но больше всего их удивило, что взрывчатка, способная сделать так много, была заключена в металлическом стволе пушки. Однако, если не считать этого, весь эксперимент им не понравился. Им не нужны были ружья и порох, не нужно было наступательное или оборонительное оружие, а их собственная взрывчатка была в тысячу раз ценнее пороха для их целей.

И множество других вещей, которые я сделал после бесконечных неудач и в результате самой тяжелой работы, были для них так же бесполезны, как и пушка. И тут до меня наконец дошло, что в этом странном месте нет места величайшим изобретениям человека, самым удивительным трудосберегающим устройствам людей и нашим самым ценным предметам роскоши и удобств. Что здесь была раса или нация существ, где не было никакой борьбы за превосходство, никаких предприятий для получения личной выгоды, никакого богатства, никакой бедности, никакой конкуренции, что условия, жизнь, все было совершенно не похоже на условия моего мира и что эти существа за века до моего прибытия прошли стадию человеческой цивилизации и что для них наши обычаи, привычки и образ жизни покажутся такими же варварскими и примитивными, как для нас доисторические пещерные жители.

Там нет сельского хозяйства, поэтому нет спроса на сельскохозяйственную технику. Нет обширных перевозок продовольствия и сырья, поскольку с энергией нет проблем когда она требуется, и продовольствие и все необходимые вещи, за исключением серы, доступны где угодно, мало что нужно перевозить, и летательные аппараты – это все, что требуется. Все ресурсы в равной степени находятся в распоряжении каждого члена сообщества, и поэтому нет никакой борьбы за существование или за богатство, и поскольку каждый член нации развит, обучен и предопределен со дня вылупления для какого-то определенного места в жизни, нет амбиций, нет стремления к продвижению. Короче говоря, эти существа – просто автоматы, машины, наделенные жизнью, разумом и умом, и не более того. Они отличаются от бесчувственных механизмов только тем, что у них есть время для отдыха и развлечений, и я ежедневно благодарю Бога, что люди еще не дошли до этого.

Часто, находясь среди своих собратьев, я слышал аргументы и читал статьи в пользу коммунистической или социалистической жизни и правления и представлял себе идеальную утопию, которой была бы Земля, если бы все люди могли быть равны, если бы все богатства могли быть разделены поровну и не было бы никаких классовых различий, никакой борьбы за господство. Часто в прошлом я чувствовал, что такое состояние было бы желательным, и много раз, когда фортуна отворачивалась от меня, и я сравнивал свою судьбу моряка с респектабельностью и роскошью богатых пассажиров на моих кораблях или с богатыми судовладельцами, я чувствовал горечь, что некоторые из нас должны быть так облагодетельствованы, а другие вынуждены бороться за жизнь в нищете. Но теперь я понимаю, какие ужасные результаты последовали бы, если бы идеи этих социалистов осуществились. Теперь я понимаю, что при таких условиях не могло бы быть ни честолюбия, ни стремления к улучшению, ни настоящего счастья в жизни, ни гордости. Лучше ужасная нищета, бесконечный труд, злоупотребления и пороки, войны и раздоры, все обиды и беды человечества и цивилизации, чем стать бессердечными, безличными существами, к которым такие условия привели бы. Каким был бы мир людей без любви, чувств, искусства, музыки, привязанности, амбиций? Что было бы, если бы у человеческой расы не было идеалов, кроме существования и размножения вида? Что было бы, если бы не было ничего, что могло бы подстегнуть людей, отправить их спать, утомленных дневной работой, но наполненных мечтами и видениями достижений завтрашнего дня, пробудить их, полных решимости добиться успеха, пробиться к вершине? К чему бы сводилась жизнь, если бы у людей не было ни целей, ни идеалов, ни необходимости прилагать усилия, чтобы доказать превосходство над своими собратьями, навязать миру свою индивидуальность, выбрать свой жизненный путь и быть независимыми, свободными, ведущими свою собственную жизнь так, как они считают нужным, и без ограничений, кроме своего собственного интеллекта и своих трудов, чего они могут достичь?

Именно эта, мнимая идеалистическая жизнь этих существ вызвала у меня такое сильное отвращение от моего существования среди них. Если бы те, кто нашел такой недостаток в нашей цивилизации, кто пытался революционизировать человеческую жизнь и человеческие пути и нарушить условия, установленные Всемогущим в Его бесконечной мудрости, могли бы быть здесь со мной. Как бы хотелось, чтобы эти социалистические агитаторы были вынуждены жить здесь, среди этих существ.

Что угодно, только не такое положение вещей. Временами мне кажется, что я сойду с ума, и я ловлю себя на том, что жажду чего-нибудь, чего угодно, чтобы нарушить эту машинную монотонную жизнь вокруг меня. Гнев, раздоры, битвы, да, даже война со всеми ее ужасами была бы желанной.

Глава VIII

Прошло много времени с тех пор, как я написал свои строки. И теперь я знаю, что, вне всякого сомнения, я обречен провести все свои дни среди этих странных существ. Снова и снова я пытался найти выход, найти способ подняться в горы, ибо отчаяние гнало меня, и смерть на покрытых льдом пустошах полярных областей казалась предпочтительнее жизни здесь. Но хотя я был силен, здоров и работоспособен, по какой-то странной причине я не мог взобраться на эти скалы. Возможно, это еда или питье лишили меня силы подняться даже на умеренные высоты. Пребывание в этом воздухе с его бесконечным синим светом возымело свое действие, и, подобно существам, обитающим здесь, я не могу жить там, где когда-то не чувствовал никаких вредных последствий. Но какова бы ни была причина, факт остается фактом: каждый раз, когда я достигал высоты в несколько сотен футов,