Так я получил еще одно доказательство того, насколько серьезными были недостатки планирования, управления и слабости командования Армии Израиля в той войне. Мы начали обучать новым, уже разработанным методам ведения боя под интенсивным обстрелом ПТУРСов, правильному использованию взаимного прикрытия, артиллерии, минометов, различных видов дымовых завес, дымовых шашек самих танков. Подчеркивали и постоянно отрабатывали раз за разом правильное маневрирование и передвижение танков на местности, прикрытие огнем, правильное занятие огневых позиций. И мы доказали, что, если правильно вести бой, можно свести практически к нулю потери от обстрела ПТУРСами, воюя как против египетской, так и против сирийской армии. Было грустно оттого, что все эти основные принципы ведения танковых боев, которые мы начали разрабатывать, были определены и отработаны как немецкой, так и Советской армией еще в конце тридцатых годов.

Однако, когда мы начали Вторую Ливанскую войну, я обнаружил, что все забыто. Когда я видел танки «Меркава», подбитые снизу или сзади, то сказал себе, что такой непрофессионализм просто недопустим. Израильская армия забыла все то, что мы знали еще тридцать лет назад: самые азы танкового боя. В мое время мы гордились, что танкисты израильской армии производят за год больше стрельб боевыми снарядами, чем любая другая армия в мире, и что наши водители танков обладают самым большим опытом и умением вождения танков по сравнению со всеми остальными. Однако танкисты Второй Ливанской войны шли в бой, имея за плечами всего четыре часа вождения, с экипажем, который годами не сидел внутри танка, с командирами, которые понятия не имели, что такое танковый бой, никогда этому не учившимися или давно забывшими. Командиры бронетанковых дивизий не имели понятия, что такое танк и как он функционирует. Я испытывал стыд и боль за то, что в начале XXI века такое происходит в Армии Израиля.

В июне 1982 года началась Ливанская война. Первая Ливанская война, как выяснилось спустя двадцать четыре года. Это была наиболее подготовленная Армией Израиля война. Я был мобилизован со всем нашим батальоном. Наша дивизия находилась в подчинении Генштаба, и каждые несколько дней планы в отношении нас менялись. Нам нечего было делать в Ливане, где уже воевали шесть дивизий, их было более чем предостаточно. Как-то получили приказ продвигаться в район Ливана, расположиться возле границы и находиться в резерве. Началась погрузка на танковозы. Когда танки уже были погружены, получили новый приказ: выдвигаться на Голанские высоты и готовиться к действиям против Сирии. По приказам и разработанным нами оперативным планам, а также по постоянно прибывающим донесениям мы могли более или менее точно понять картину происходящего. К тому же я периодически уточнял ситуацию в разведотделе дивизии.

Помню, как однажды после полученного приказа мы разрабатывали маршрут нашего продвижения по одному из горных хребтов Ливана на центральном участке, по направлению к городу Джезин. Согласно полученным нами разведданным, в Джезине стоял сирийский танковый батальон. Я спросил: «А что нам делать с сирийцами?» В приказе об этом не было сказано ни слова. Ответ на мой вопрос удивил меня, но в нем выразились вся путаница и отсутствие понимания ситуации нашим командованием. Нам было сказано, что мы «должны стрелять в направлении сирийских позиций, но не по их войскам. Сразу же после обстрела сирийцы отойдут и освободят нам путь». «А если нет, атаковать?» – спросил я наивно. На это мне ответили с раздражением: «Отойдут. Сирийцев не атаковать. И вообще нечего морочить голову лишними вопросами». Этот приказ для нас потом отменили, однако я позже поинтересовался, что все-таки произошло в Джезине. Выяснилось, что сирийцы открыли ответный огонь и завязался бой с сирийскими войсками. Неделю нас продержали, то погружая на танковозы, то разгружая с них. В конце концов нас отправили по домам, мотивируя это тем, что жалко держать нас без дела, поскольку и без того сил достаточно. Нам объявили, что опять мобилизуют, если будет решено атаковать Дамаск. Так и закончилась моя вторая война в Израиле. Я особо не сокрушался, что не повоевал в ней. Эта война меня не особо воодушевляла, хотя тогда, в принципе, я был согласен с ее целями.

Первая Ливанская война, ее особенности и ее результаты посеяли семена Второй Ливанской, и все это только ради того, чтобы Ясир Арафат и его люди переместились из Бейрута в Тунис! Это – слишком высокая цена для войны, которую мы готовили больше года и начали в удобный нам момент. Между террористическим нападением на посла Израиля в Лондоне Шломо Аргова и Первой Ливанской войной не было вообще никакой связи. В Лондоне на Аргова напала организация Наифа Хаватме, чья штаб-квартира была вовсе не в Ливане, а в Багдаде. Как ветерану войны Судного дня мне было грустно видеть, как спустя девять лет армия стала намного больше, но менее профессиональной. В целом, несмотря на огромное преимущество, израильская армия так и не смогла выполнить в установленные сроки ни одной боевой задачи ни против сирийцев, ни против террористов. Но самым большим разочарованием в моих глазах были действия главы правительства Менахема Бегина, точнее, его полное бездействие. За исключением напыщенных и демагогических заявлений, его не было заметно. Это была действительно война Ариэля Шарона, министра обороны и инициатора этой войны, которую он вел характерно для него, со всеми плюсами и минусами. Даже безотносительно к трагедии Сабры и Шатилы, в этой войне нечем было особо гордиться: ни ведением войсками боевых действий, ни принятием решений, ни руководством войны как политическим руководством, так и, еще меньше, армейским командованием. И снова я был разочарован тем, что армия крайне ограниченно использовала подразделения спецназа, намного меньше их возможностей и вопреки их предназначению.

Уходить от ответственности стало характерным явлением этой войны, охватившим все политическое руководство, начиная с главы правительства и включая почти все командование Армии обороны Израиля. Трагедия и позор Второй Ливанской войны были лишь естественным продолжением Первой.

Демобилизовавшись из армии после Ливанской войны, я вернулся в «Натив». После того как в 1982 году меня назначили начальником отдела Советского Союза, когда я глубже вник в дела, мне открылась потрясающая картина, о существовании которой в нашей стране я даже не предполагал. Познакомившись со штатным расписанием, я обнаружил, что нет ничего общего между формальными определениями должностей, их функциями и реально выполняемой работой сотрудниками отдела. Одной из причин этого было то, что штатное расписание было составлено много лет назад и давно уже не соответствовало реальной ситуации. Мало того, оказалось, что сотрудники не знали ни на какой должности они числятся, ни какое их место в штатном расписании, не говоря уже о функциях и служебных обязанностях. Время от времени работники получали сообщения о повышении в должности, но не знали и не понимали за что: по выслуге лет или просто потому, что глава отдела решил кого-то поощрить. Сотрудников переводили с одной должности на другую без их ведома, без обоснования причин, просто чтобы освободить ставку и продвинуть кого-нибудь по служебной лестнице. Я решил изменить этот порядок.