Будучи главой правительства, Ицхак Шамир не рискнул сместить Иегуду Лапидота. Он ограничился распоряжением, согласно которому я выводился из подчинения главы «Натива», и запретил тому предпринимать действия против меня. Иегуда Лапидот, в свою очередь, издал приказ не передавать мне никаких документов. Так произошел полный разрыв между главой «Натива» и начальником отдела Советского Союза. Лапидот не мог лишить меня материалов, собранных моим отделом, а я по-прежнему продолжал встречаться и беседовать с новоприбывшими, главным образом, активистами. Арье Кроль, несмотря на свое нежелание, продолжал передавать в отдел отчеты «эмиссаров», посылаемых к советским евреям со всего мира для учета и обработки огромной информации, что могло быть сделано только в отделе по Советскому Союзу. Этой информации было вполне достаточно, чтобы оценивать происходящее.

Не обошлось и без других мелких подлостей: например, отмена моего пропуска в аэропорт Бен-Гурион, который был у всех заведующих отделами. Этот пропуск был мне необходим, чтобы встречаться с новоприбывшими, в особенности с активистами, в момент их прибытия в Израиль и интервьюировать их прямо в аэропорту. Но я и с этим справился. Или тот случай, когда Арье Кроль обратился к одной из моих подчиненных с просьбой раздобыть образец моего почерка. Когда она предоставила его, Кроль сказал, что ему нужен образец почерка на русском языке. Она ответила, что я не пишу на русском языке, только на иврите, и что она никогда в жизни не видела, чтобы я писал что-либо по-русски. Это была чистая правда. Видимо, по согласованию с Лапидотом Кроль хотел передать образец моего почерка «своему» графологу, чтобы получить заключение о том, что я якобы не соответствую занимаемой должности и не подхожу для работы в «Нативе». В то время я не знал об этом, только через много лет сотрудница решилась рассказать мне об этом.

Как я уже упоминал, я говорил о деятельности Иегуды Лапидота и с главой правительства Шимоном Пересом. После ухода Шамира Лапидот продолжал действовать в том же духе. Шимон Перес распорядился, чтобы Лапидот перестал посылать Рафаэлю Пизову ежемесячные уведомления об увольнении. Через некоторое время Перес набрался мужества и сообщил Иегуде Лапидоту о том, что его каденция закончилась. В последний день работы Лапидота в «Нативе» я вышел к воротам, провожая его взглядом. Он навсегда покидал «Натив». Когда он проходил мимо меня, я не попрощался с ним и не сказал ему ни слова. Я смотрел на него, улыбаясь про себя и вспоминая сказанное мною в том нашем разговоре: «Из нас двоих «Натив» покинете вы». Он сел в машину, и больше я его не видел. С момента его появления в «Нативе» и до ухода прошло почти четыре года. За вычетом периодов передачи дел – три года чистого времени. Он вступил в должность в конце каденции Бегина, а закончил почти через год после того, как премьером стал Шимон Перес.

По прошествии многих лет, в конце девяностых, когда я уже был директором «Натива», Лапидот позвонил мне и попросил консультацию по какому-то вопросу. Мы встретились, я говорил с ним вежливо, без всяких вопросов выполнил его просьбу и в конце пожелал успеха. Он не вызывал у меня никаких эмоций. На мой взгляд, чисто по-человечески, вся эта история была очень печальной, и жаль, что мы все оказались в ней замешаны. Непродуманное решение Менахема Бегина, который не имел ни малейшего понятия о том, как управлять государственной системой, привело к тому, что Иегуда Лапидот оказался не на своем месте. Возможно, если бы Бегин назначил Лапидота послом в ЮАР, тот преуспел бы намного больше. А он оказался не тем человеком, не в то время и не в том месте. То, что он столкнулся с таким типом, как я, не облегчило ему (да и не только ему) задачу, а только усугубило его положение.

Во время моего двухлетнего противостояния с Лапидотом меня как-то вызвал на беседу Арье Кроль. Мои отношения с Кролем имели многолетнюю историю и были довольно сложными и неоднозначными. Арье обратился ко мне: «Что ты делаешь? Против кого ты борешься? Ты знаешь, какая у него поддержка в партии? А ты кто? Что ты? Кто поддержит тебя? Ты один, и ты ведешь безнадежную войну!» Я улыбнулся и сказал ему тихим голосом: «Арье, всю жизнь я веду безнадежные войны, я уже привык к этому. И в этой войне победа будет за мной». Так, в этой беседе и родилось название этой книги: «Безнадежные войны». Войны, в которых у меня не было никакого шанса, которые я веду один, спиной к стене, без надежды на то, что кто-либо поможет мне или поддержит меня, до моей победы.

По сравнению с периодом Нехемии Леванона в каденцию Иегуды Лапидота качество работы организации ухудшилось. У меня имелись определенные критические замечания в отношении стратегии организации и тех или иных ее действий в период руководства Леванона, но у него был большой опыт, знания и понимание вопроса. Для него эта работа не была просто должностью, которую он получил. Он был предан делу, жил им и посвятил ему всю свою жизнь. Без его знаний, понимания и преданности делу организация начала деградировать. Почти все ветераны «Натива», которые обладали опытом и знаниями о Советском Союзе, вышли на пенсию. Кроме как в отделе Советского Союза, руководимом мною, в «Нативе» не было никого, кто обладал бы знаниями и желанием узнать, понять и оценить происходящее в СССР. В то время в «Нативе» почти не было сотрудников, владеющих русским языком. Изоляция и игнорирование отдела Советского Союза руководством организации не позволяли ему принимать правильные решения в отношении советских евреев и их положения. Основная деятельность «Натива» постепенно свелась к участию в конгрессах и международных конференциях «в поддержку советских евреев». Его положение как основного и определяющего фактора в отношении евреев Советского Союза резко падало, и вместе с ним и статус государства Израиль.

Арье Кроль создал замечательную разветвленную систему засылки евреев со всего мира к евреям Советского Союза. Однако, кроме самой идеи и самоотверженности, как Арье Кроля, так и евреев, посылаемых в СССР, система страдала низким профессионализмом и неграмотным подходом. Кроль включился в работу «Натива» в начале семидесятых, однако он не обладал необходимыми качествами, которые позволили бы ему понять сложные и динамичные процессы, происходящие в СССР и среди советских евреев. И не только по причине незнания русского языка. Невозможно эффективно поддерживать связь и работать с сотнями людей в чужой враждебной стране, обладающей одной из самых профессиональных служб безопасности в мире, на расстоянии тысяч километров, не проводя анализа и оценки как самих людей, так и действующих групп, с их особенностями, проблемами, динамикой и взаимосвязями. Не имея общей картины, без поставленных целей, без планирования, без анализа и оценки деятельности Кроль, который не знал русского языка, как и окружающие его сотрудники, пытался единолично управлять всей этой системой. В результате вся помощь сконцентрировалась на нескольких активистах. Они были просто завалены посетителями из-за границы, вместо того чтобы направить их к большому числу активистов и отказников. Кроль называл это «выстроить личность». Не раз я слышал от него, как он собирался «выстраивать» очередную «личность» из того или иного активиста без понимания и верной оценки этого человека, его способностей и недостатков. Главным критерием были степень подчинения Кролю и полное прекращение контактов с другими еврейскими организациями, проводившими независимую от Израиля политику по отношению к евреям СССР. Сосредоточение средств и связей в одних руках приводило к определенной опасности коррумпированности у некоторых активистов и способствовало нездоровым отношениям между ними. Во многом это снизило эффективность еврейского движения.