Но многие из них ветхие, корабельные орудия ненадежны и часто во время стрельбы разрываются, убивая и калеча морских служителей. Офицеры не имеют боевого опыта и не умеют маневрировать во время боя. А матросы – большей частью новобранцы, еще плохо знают свое дело. Так что нашим морякам трудно будет сражаться с англичанами.

– Но наши моряки храбры! – воскликнул император. – И они не пощадят жизни, защищая Родину и честь своего знамени.

– Храбрость – это хорошо, – задумчиво почесывая подбородок, произнес подполковник Баринов, – но одной храбрости маловато. Нужно еще кое-что, чтобы победить сильного и храброго врага.

– О чем вы говорите, сударь? – спросил Павел.

– Я говорю о том, что надо подготовить Ревель к обороне. Флот и береговые батареи должны метким огнем встретить эскадру Нельсона. А если британцы попытаются высадить десант, его следует уничтожить.

– Это понятно, – нетерпеливо сказал император. – Но что именно следует сделать, чтобы осуществить то, о чем вы сейчас сказали?

– Следует перебросить с Черного моря моряков и артиллеристов, которые, сражаясь в составе эскадры адмирала Ушакова, получили хороший боевой опыт. Да и самому Федору Федоровичу неплохо было бы отправиться в Ревель. Он старый знакомый адмирала Нельсона. Думаю, что он сумеет показать британцу, где раки зимуют.

– А успеют ли офицеры и нижние чины с Черного моря прибыть в Ревель? – спросил Павел. – Ведь путь неблизкий, а времени осталось слишком мало.

– Если не мешкать и уже сейчас отправить им приказание немедленно отправиться в Ревель, то должны успеть.

И еще, государь, надо отправить в Ревель лейб-гвардии Егерский батальон. Им командует генерал-майор князь Багратион. Это опытный и отважный командир, который не отступит ни на шаг, даже если его атакует сильнейший неприятель. Под его командованием превосходные стрелки, которые смогут нанести врагу большие потери.

– Что ж, пожалуй, так и следует поступить, – кивнул Павел. – Алексей Андреевич, подготовьте соответствующие указы. Надо немедленно отправить их адресатам.

Аракчеев встал и почтительно склонил голову. Я усмехнулся – можно было не сомневаться, что «преданный без лести» будет до утра сидеть за столом и сочинять порученные ему документы. Надо чем-то порадовать этого служаку, который так старательно исполняет все указания своего коронованного командира.

– Алексей Андреевич, – сказал я, – было бы неплохо, если бы вы отправили в Ревель своих артиллеристов. Тех самых, которых вы обучили меткой стрельбе еще во времена вашей службы в Гатчине. Я читал, что они ухитрялись попадать в цель из мортир уже третьей бомбой. А это очень хороший результат.

Услышав похвалу своим подопечным, Аракчеев аж зарумянился от удовольствия. Он немало сделал для того, чтобы его «гатчинцы» умели скоро и метко стрелять. И вообще, что бы ни говорили и ни писали об Аракчееве, его огромные заслуги в реформировании русской артиллерии отмечали даже недруги графа.

– Василий Васильевич, – ответил Аракчеев, – большое вам спасибо за добрые слова о моих людях, которых я учил метко стрелять из пушек и мортир. Я рад, что и в будущем помнят о моих трудах и заботах в деле совершенствования артиллеристов, которые своим точным огнем решают судьбы сражений.

– И еще, – я повернулся к Павлу, – хотелось бы решить вопрос о нашем статусе в этом мире. Ведь нам надо как-то определиться, кто мы и в каком качестве здесь находимся. Нельзя же нам всю жизнь быть просто «гостями императора». Это, конечно, весьма почетно, но мы здесь не гости, праздно наблюдающие за происходящим, а ваши верные помощники.

В то же время нам хотелось бы, чтобы подчинялись мы только вам. Ведь знания о будущем – страшное оружие. И вы можете представить, сколько бед может произойти, если эти знания попадут к тем, кто употребит их во вред России.

– Я понимаю вас, господа, – озабоченно произнес Павел. – Только вот ума не приложу, как поступить с вами. Конечно, за все ваши заслуги перед троном и лично мною я могу достойно наградить вас, дать вам высокие чины, награды и титулы. Но тем самым вы окажетесь в числе прочих моих приближенных, некоторые из которых старше вас чинами и занимают более высокие должности.

Но я, как и все, смертен, и мне страшно представить, что может произойти, если после меня на российский престол взойдет тот, кто не оценит ваши заслуги перед Россией и знания, которые, как вы сказали, могут стать страшным оружием. Мне совсем не хочется, чтобы по чьему-то недосмотру или злому умыслу эти знания попали бы в чужие руки.

– Ваше императорское величество, – сказал я, переглянувшись с Игорем Михайловским, – есть один вариант, который устроил бы и вас, и нас.

– Ну-ка, ну-ка, – Павел с любопытством посмотрел на меня, – расскажите мне, Василий Васильевич, что вы этакое придумали?

– Государь, ведь вы, как мы помним, являетесь главой ордена Святого Иоанна Иерусалимского. И потому вы могли бы объявить всем, что ваши новые знакомые – члены этого ордена, прибывшие в Россию из одной далекой провинции ордена. Из какой именно – об этом посторонним знать не положено. Это большой секрет. Одно лишь можно сказать – эти люди обладают тайными знаниями, которые были получены от первых крестоносцев, создавших орден на Святой земле. И теперь, явившись в Россию, они щедро делятся своими секретами с вами – великим магистром ордена. Вы по своему статусу вправе приблизить их к себе, и в то же время никто из подданных Российской империи, кроме вас, не может отдавать им приказы.

– Интересное предложение, – задумчиво произнес император, – я подумаю над вашими словами. Действительно, как великий магистр, я могу сделать всех вас рыцарями ордена и присвоить вам достойные вас титулы. Например, после того как мне стало известно истинное лицо графа Палена, я лишил его звания великого канцлера. Ведь не может же клятвопреступник и человек, замысливший цареубийство, быть членом ордена. А что, если на ставшее вакантным место великого канцлера я назначу вас, Василий Васильевич? Вы не против?

От неожиданности у меня, что называется, в зобу дыханье спёрло. Обсуждая этот вопрос с Игорем Михайловым, мы прорабатывали самые разные варианты развития событий, но такое мы даже не могли предположить.

Павел лукаво поглядывал на меня. Похоже, что его изрядно позабавил мой растерянный вид. Ну, что ж, надо срочно принимать какое-то решение. Я вздохнул, словно перед прыжком в холодную воду, и взглянул в глаза императору.

– Нет, государь, я не против. Служить вам и России – для меня большая честь. И я готов это делать на любом посту в любом чине и звании.

– Я не сомневался в вас, Василий Васильевич, – произнес царь, приняв величественную позу. – Думаю,