– Да сколько тех хлопот. – Тимофей Афанасьевич поставил свой бокал на столик, выкатил его за дверь номера и сразу же вернулся. – Я до сих пор не могу себе простить, что так непозволительно рассердился.

– Профессор, вы ревновали?

Он горестно развел руками:

– Увы, да! Этот мужчина рядом с вами, он был так молод, и вы охотно с ним общались. Наверное, у парня нет тех проблем, которые есть у меня. Я решил вам не мешать, насладиться закатом солнца, и вот… Вы бы не расшиблись, будь я рядом!

– Пустяки. Гипс через месяц снимут, и все будет в порядке, – заверила Ирочка и задала тот вопрос, который ее мучил с тех пор, как она пришла в себя после обморока. – Тимофей Афанасьевич, а вы успели добраться до плато, которое располагалось у той самой скалы, откуда откололся камень?

– Успел. Оттуда открывался чудный вид. Жаль только, что шумели французы. А японцы постоянно просили посторониться, так как я все время попадал в объективы их кинокамер.

– Скажите, а рядом с тем самым камнем… вы видели кого-нибудь из русских?

Тимофей Афанасьевич наморщил лоб. Конечно, то тут, то там сновали туристы, но вот чтобы конкретно кого-то запомнить… Нет, решительно никого.

Потом его озарило:

– А почему вас это интересует? Ирочка! Побойтесь бога! Вы что, считаете, это я столкнул на вас камень?

– Нет, конечно, нет! Он откололся случайно.

– Ирочка, вы… вы слишком хорошего мнения о моем темпераменте… Да, я помню – сначала вы говорили о том, что я решил засунуть парочку скорпионов под простыню приударившего за вами Виктора Попова. А теперь ваши предположения и вовсе перешли все границы приличия! Спокойной ночи, голубушка!

Тимофей Афанасьевич обиженно поджал губы, встал с кресла и направился к выходу.

Приподнявшись на подушке, Ирочка закричала:

– Постойте! Вернитесь, пожалуйста! Я ничего такого не думала. Разумеется, камень откололся случайно. Простите, если обидела вас!

Профессор вернулся, присел на краешек кровати.

– Голубушка, успокойтесь, – мягко сказал он. – Это я, пожалуй, веду себя непозволительно резко. Вы устали, переволновались. Успокойтесь. Отдыхайте. Набирайтесь сил. Смотрите, какой забавный иероглиф нарисовал вам санитар на гипсе. Этот треугольник обозначает холм и букву «К», лев – «Л», перо – букву «Е», вот эта петелька…

– Вешаться, что ли?

– Нет, Ирочка, так египтяне обозначали «огонь» и букву «О», квадратик – комнату и букву «П»…

– Клеопатра?

– Вы не только красавица, Ирочка, вы еще и умница. На вашей ручке нарисован картуш самой Клеопатры! Отдыхайте. Если не возражаете, прогуляемся завтра утром? – поинтересовался Тимофей Афанасьевич, поднимаясь с постели. Немного поколебавшись, он осторожно коснулся губами Ириной щеки и покраснел. – Отдыхайте, набирайтесь сил. И спокойной вам ночи, голубушка.

Дождавшись, пока за профессором закроется дверь, Ирочка поднялась с постели и вышла на балкон. Распластавшаяся над морем черничная ночь ее окончательно успокоила.

– Никто ни о чем не догадывается, – прошептала она, опускаясь на плетеный стул. – Не догадывается и не подозревает. Я обязательно найду способ украсть ожерелье Атона из номера Вадима и Светы!

…Чужая обувь в прихожей. Черная кожаная куртка на вешалке – сразу видно – дорогая, у отца такой нет.

Открыв дверь своим ключом, Ирочка осторожно положила на тумбочку в коридоре сверток с лекарствами. Сняла пальто, разулась. Надо пойти поздороваться с гостем. Интересно, кто бы это мог быть?

Она сделала лишь один шаг и замерла как вкопанная.

– Блеск золота оставлял Саада равнодушным. Это было ничто в сравнении с огромной исторической ценностью находившихся в гробнице предметов. Но то ожерелье свело его с ума. С золотых цепей усыпанный драгоценными камнями Атон протягивал лучистые руки. Саад еще не прикасался к нему, лежавшему среди других украшений, но уже точно знал, что в блокноте не появится очередная пометка…

Отец всегда разговаривал громко. Ирочка на цыпочках прошла в соседнюю комнату (а что такое стены хрущевки – картон) и вся обратилась в слух. Лежавший перед ней листок покрыли наспех сделанные пометки.

Попрощавшись с Вадимом, отец, натужно кашляя, пошел в зал и включил телевизор. Мама неодобрительно заворчала, а Ирочка, схватив ключи от старенькой «Мазды», быстро сбежала по лестнице.

Она и сама толком не понимала, зачем преследует светло-серый джип Вадима. Просто сосредоточенно смотрела на дорогу, стараясь не ехать вплотную, но и не терять машину из виду.

Вадим припарковался у туристического агентства, через полчаса вышел и снова сел за руль.

Так же машинально, не думая совершенно ни о чем, Ирочка убедилась: Карпов вернулся домой. Заехал за шлагбаум, преграждающий въезд на территорию престижного жилого квартала потрепанным машинкам вроде отцовской «Мазды».

«Все пропало, – подумала Ирочка, проводив глазами Вадима. – А на что я, в сущности, рассчитывала: он же сам сказал отцу, что уезжает немедленно. И после турагентства сразу помчался домой, а не в офис. Я просто не успею так быстро одолжить денег на поездку».

Она ни секунды не сомневалась – ехать или не ехать. Конечно, ехать. Если где-то в Египте спрятано ожерелье, стоящее уйму денег, то его надо разыскать. Это реальная возможность для них с Васей начать новую жизнь и забыть про это . Такой шанс выпадает лишь однажды. Другого не будет. И тогда опять только боль, страх и это . Но на какие средства лететь за ожерельем?

Очнувшись от невеселых размышлений, Ирочка заторопилась домой.

– Что-то ты долго в аптеку ездила, – пробурчал отец.

Папочка… всегда такой невнимательный, он так и не заметил лежащий в коридоре сверток с лекарствами.

Отец помог ей снять пальто, потом предложил:

– Чайку выпьем? А может, ты голодна? Смотри, а то я картошки поджарил.

На кухне Ирочка набрала воды в чайник, зажгла плиту, повернулась к столу. Хлебница стояла немного несимметрично, ее захотелось поправить и…

Плотная стопка стодолларовых купюр.

«Сюрприз от Вадима», – поняла Ирочка. На душе сразу потеплело. Как это благородно с его стороны. Помочь вот так, не афишируя. Впрочем, все равно надо ему позвонить, обязательно поблагодарить.

Ирочка уже собралась сказать о находке уткнувшемуся в газету отцу, но вспомнила, как льется пот со лба Васи, как дрожат его руки, как он мучается и страдает от этого …

Ирочка незаметно сунула деньги в карман и, закрывшись в ванной, пересчитала их дрожащими руками.

Тысяча восемьсот долларов. Она едет в Египет!

– Родители, я убежала! – прокричала Ирочка из прихожей.

Отец расстроился: