Либо же то кажущееся спокойствие, которое царило вокруг. Об усадьбе, равно как и о хозяине ее, все словно бы забыли. Мирра, и та заглядывать перестала. И это было неправильно.

— Что в городе слышно? — Райдо бросил парню монетку, которую тот поймал на лету и, довольный донельзя, сунул в карман.

— Да… все то же… лавку бакалейщика обнесли! А еще на дорогах шалят. Говорят, что к нам караван шел, так не дошел. В лесу нашли, и всех мертвыми! — Он говорил, радуясь, что есть кто-то, для кого нынешняя новость и вправду является новостью. — Разбойники, стал быть. И шериф выезжал на них, только никого не взяли. Да у шерифа людей немного… а потом вот попритихли… дороги развезло, кому ездить?

Паренек, вспомнив о том, что не просто так он здесь, но представителем почтовой службы, конторы весьма серьезной, приосанился и заговорил неторопливо, старательно отмеряя слова:

— А еще двух девок зарезали…

Райдо насторожился:

— Кто?

— Так… клиенты… оно ж бывает-то. — Паренек поправил кепку, которая тоже была велика и норовила съехать на затылок. — Девки-то того… ну… из этих, которые… — Несмотря на всю наносную серьезность, он густо покраснел. — Шериф заарестовал одного, который приезжий… он к Нельке приставал, ругался, что она его обнесла. А потом отпустил, потому как доказательствов прямых нету. Хотя все наши говорили, что нельзя отпускать, вешать надо… но приезжий не дурак какой, быстренько слился из городу-то… только и видели.

Паренек вздохнул, сожалея, что этакое злодеяние осталось безнаказанным из-за слабости шерифа. Только Райдо подозревал, что тот самый приезжий к убийству проститутки отношения не имеет. И что шериф о том знал… хорошо, хоть не повесил постороннего человека. Верно, осталась еще совесть.

— Еще что говорят?

Райдо кинул вторую монетку, и паренек задумался, пытаясь представить, какие из слухов, что гуляли по городу, будут интересны.

— Еще… град был… сильный… и буря. У трех домов крыши посрывало, а еще тополь старый рухнул и прямиком на часовню. Пробил все. Говорят, — он понизил голос и отступил, просто на всякий случай, — что это все альва…

— Крышу посрывала?

— Нет, бурю устроила… что злится… а альвы на грозу силу имеют. Вот и сколдовала, чтоб людям, значит, жизнь попортить.

— И кто говорит?

— Да… бабы… ерунда, правда? — Паренек уставился светлыми глазами с такой надеждой, что Райдо четко осознал: слухи эти гуляют давно и корни пустили прочные.

Им не то чтобы верят… нет, находятся и те, которые верят, но таких мало.

Пока.

— Ерунда. — Райдо улыбнулся широко, демонстрируя клыки. — Полная ерунда. Бабьи сказки.

— Вот! И я так говорю…

Паренек, донельзя собой довольный, вскарабкался на спину пегой кобылы весьма меланхоличного нрава. И, выбравшись на большак, обернулся-таки, не удержался.

Вот только пса не было.

А дом… дом стоял себе, как и прежде. Обыкновенный… белый только… а поговаривали, что непростой дом, что в нем клад спрятан неимоверный и что стережет его прежний хозяин.

Проклятый.

Дом-то он на человечьих костях построил…

Точно ерунда… костей Гашек ни одной не увидел, да и пес выглядел спокойным. А разве ж можно спокойным быть, когда в этаком страшном месте обретаешься? Вот то-то и оно.

Выходит, не такое место и страшное.

Жаль, альву увидать не вышло…

Конверт Райдо вскрыл в кабинете, глянул на кривоватые закорючки и придвинул зеркало поближе.

Райдо, дорогой мой друг, пишу тебе, надеясь, что ты, скотина упрямая, еще жив и бодр. Давненько я не получал от тебя весточек, и обстоятельство сие ввергает меня в пучину печали.

Впрочем, подозреваю, что, ежели бы ты вдруг вознамерился вернуться к жиле первородной, меня бы о том известили. А потому полагаю, что дела твои, о коих моя драгоценная супруга велит интересоваться приличий ради, ежели не хороши, то сносны. Мои же, коль тебе интересно хоть сколько, и вовсе замечательны, поелику я вовсе остепенился, а в самом скором времени обзаведусь и наследником.

Райдо, хрыч ты старый, я ж надеюсь, что ты почтишь меня присутствием? Или как там еще принято? Соизволишь оторвать свою великовельможную задницу да заглянуть в наши края?

Обещают, что ранней осенью родит.

И мальчишка будет по каким-то там их приметам. Мне-то все едино, что малец, что девка. Странно так. Я — и папаша…

Какой из меня папаша?

Приезжай. Порадуешься за меня. Или посочувствуешь. У тебя это, помнится, здорово выходило.

А теперь, собственно, о деле, выражаясь изящным языком, какового от меня супружница требует, а отказать ей не могу, поелику она от отказа в волнение приходит, что в ее положении чревато.

Никогда не спорь с беременной женщиной!

А лучше вообще держись подальше, не то все одно виноватым будешь.

О чем это я? Голова пухнет, спасу нет. О деле, стало быть… дело же такое. Дошли до меня слухи, что будто бы папаша Брана, о котором ты небось уже и запамятовать успел, возжелал премного с райгрэ примириться. И от желания этого строчит послания, одно другого длиньше, клянется в вечной любви и поклоны бьет, о прощении умоляя.

Я-то те послания читать не сподобился, однако же ж большого ума не надобно, чтоб понять, чего эта скотина старая добивается. Ежели райгрэ простит и запрет свой снимет, то папаша Бранов первым же днем к тебе в гости наведается, и отнюдь не с розанами в зубах.

Райдо отложил лист, который обрывался, подведенный длинной кривоватой чертой. Под ней письмо продолжалось, но почерк Кеннета изменился, сделавшись четче, аккуратней, что само собой свидетельствовало о новостях не самых приятных.

Имелась за старым приятелем одна особенность: чем гаже были новости, тем аккуратней почерк.

Райдо вздохнул и подвинул чистый лист.

Все же голова по-прежнему варила туговато и читать Кеннетовы каракули без перевода Райдо не умел.

Друг мой Райдо, верно говорят, что лучше лишний раз промолчать, нежели молоть языком, как то за мною водится. Я не успел дописать письмо, которое ты, надеюсь, уже прочел, не раз и не два кляня мой корявый почерк. Впрочем, зная некоторые мои особенности, ты теперь желал бы, чтобы этот почерк по-прежнему оставался корявым.

Не могу сказать, что новости, которые я собираюсь тебе сообщить, плохие, но и хорошими их не назову. Скорее уж жопой чую грядущие неприятности, но не могу сказать точно, откуда их ждать.

Мой старый приятель, знать о котором тебе не надобно, сообщил преудивительную новость. Райгрэ Медных отозвался-таки на послания Бранова папаши и дал свое согласие на встречу. И встреча сия состоялась третьего дня. Длилась она почти час. И ежели перед самой встречей райгрэ был настроен послать дорогого сородича в хрысевы леса, то после сменил гнев на милость.