Это был приказ, и Тибальт выполнил его, хотя и продолжал бросать убийственные взгляды в сторону Ромео, а я понимал, что в случае чего дело не ограничится лишением старшего сына Капулетти ужина. Тибальт врезался в толпу и также пошел прочь, раздвигая ее, – но делал он это с куда меньшим изяществом, чем его сестра.

А я, к своему вящему ужасу, обнаружил, что Ромео уже прижимает Джульетту Капулетти в уголке к колонне, и руки их сплетены в любовной истоме, и губы их встречаются, сначала робко и нерешительно, а потом со все большей страстью. Да, эта девочка Капулетти, невеста, сегодня могла бы лишиться чести, без сомнения, но я не хотел бы, чтобы это произошло здесь и при помощи моего любвеобильного кузена.

С огромным облегчением я увидел, что толстая старая кормилица Капулетти уже ковыляет к ним, чтобы испортить им удовольствие и отослать Джульетту к матери, и останавливается на мгновенье, чтобы ответить на вопрос моего возбужденного кузена, прежде чем отмахнуться от него, как от надоевшей мухи.

Я бросился к нему и не мог не заметить, как он бледен и какие потрясенные у него глаза.

– Она Капулетти, – сказал он, обращаясь скорее к самому себе, чем ко мне. – Моя жизнь в руках моего врага.

– Нам надо уходить, – произнес я и повел его за локоть к выходу. – Шутки закончились.

Если, конечно, шутки вообще были.

Я нашел глазами Меркуцио – он выходил из алькова. Увидев нас, он направился в нашу сторону, отвешивая направо и налево насмешливые поклоны Капулетти.

Сам синьор Капулетти вдруг вырос перед нами и преградил нам путь. В его тяжелом взгляде была ненависть, но тон, которым он к нам обратился, буквально сочился медом или сладким ядом:

– Господа, зачем же вы собрались уходить так рано? Вы разве не хотите отведать нашего праздничного угощения?

– Мы уже сыты, дорогой синьор Капулетти, – ответил Меркуцио и изобразил свой самый глубокий, самый насмешливый поклон. – Благодарим вас.

Улыбка Капулетти стала кислой, и он кивнул:

– И я благодарю вас всех, спасибо вам, дорогие господа, спокойной ночи.

Он распорядился насчет факелов для нас, чтобы проводить нас до дома. И, словно по сигналу, многие из гостей тоже начали прощаться.

Ромео, словно Лотова жена, все оборачивался назад с выражением болезненного восхищения на лице, пока я тащил его к выходу, а когда я взглянул на Джульетту, то увидел, что она вскочила и, вопреки всякому здравому смыслу и приличиям, едва не бросилась за нами вслед – кормилице пришлось чуть ли не силой удерживать ее на месте.

Я чувствовал, что все тело моего кузена сотрясает мелкая дрожь, что его неудержимо тянет туда, к ней. Это было больше чем увлечение, даже больше чем любовь.

Это была темная сила, неподвластная человеческой воле. И это не могло закончиться хорошо.

– Я должен вернуться, – проговорил Ромео, как только мы вытащили его на улицу. Ночная прохлада была весьма ощутима после слишком жаркого зала, и я запахнул полы плаща поплотнее, пытаясь сохранить тепло. – Бенволио, я должен вернуться!

Меркуцио схватил Ромео за плечи и настойчиво повлек его прочь от дворца Капулетти в направлении нашего собственного дома, где мы оказались бы в безопасности.

– Безумец! – воскликнул он и расхохотался, запустив пальцы в кудри Ромео. – Дайте ему попробовать его волшебную Розалину на вкус – и его голод станет невыносимым и неутолимым. А ведь в этой девке нет ничего особенного, как и в любой другой.

Ромео начал было горячо спорить, но вскоре умерил свой пыл, а я вдруг, только в этот самый момент, осознал: Меркуцио, похоже, пропустил встречу Ромео с Джульеттой и, соответственно, думал, что его тоска, как и утром, связана с Розалиной. Но, глядя на то, как Ромео смотрел на Джульетту, я понял, что у него нет и не может быть чувства к кому-то другому: он забыл о Розалине, едва только остановил взгляд на ее юной кузине.

По каким-то мне самому не понятным причинам я не хотел говорить Меркуцио об этом. И Ромео тоже вдруг стал непривычно молчаливым.

– Может быть, ты и прав, – согласился я, отвлекая внимание от внезапной неразговорчивости Ромео. – А теперь – домой. Мы выполнили нашу миссию сегодня – Капулетти вынуждены были смирить свою гордыню и мы славно попользовались их гостеприимством. Бабушка должна быть довольна нами.

– Я попользовался не только их гостеприимством, – заявил Меркуцио и состроил дикую, ужасную гримасу. – Так что ваша бабушка будет куда сильнее довольна, чем вы думаете.

Я почувствовал укол тревоги, даже страха – и поспешил отвернуться от него. Человек, стоявший передо мной, больше не был моим другом – тем, кого я знал и любил так долго. Внешне он был таким же, как всегда, но душа его была разбита, вывернута наизнанку и выжжена дотла, и я носил по нему траур, потому что тот Меркуцио, которого я любил, умер несколько месяцев назад.

– Домой, – повторил я шепотом. – Мне нужен дом и покой.

Но в глубине души я знал: то, что произошло сегодня, будет преследовать нас вечно, как бы далеко мы ни убежали, и покоя нам теперь не будет никогда.

ИЗ ДНЕВНИКА ВЕРОНИКИ МОНТЕККИ, СОЖЖЕННОГО ПО ПРИКАЗУ СИНЬОРЫ КАПУЛЕТТИ

Мой брат Бен изо всех сил старался избегать меня несколько месяцев, с того дня, как повесили у городской стены того блудника. Слава Богу! Мерзкие грешники должны быть наказаны по заслугам. Во что бы там ни верил Бенволио (а он известный еретик!), я уверена, что Богу был угоден мой поступок. Распустив слухи о том, что во всем виновата эта дрянь Капулетти, я обезопасила себя от Меркуцио, а он очень опасный враг. Я надеялась, что его тоже вздернут, но его отец оказался слишком мягкосердечным, и теперь я должна все время опасаться мести Меркуцио. Так что очень удачная мысль – обвинить наших врагов в том, что сделала я.

Бенволио знает правду и ненавидит меня так, как только может брат ненавидеть сестру, но все же грань не перейдет и меня не выдаст. И все же я на всякий случай держу ухо востро.

Уже объявлено о помолвке и назначена дата моего бракосочетания.

Конечно, мне хотелось бы выйти замуж за красивого молодца, но синьор Энфиблед очень богат, и благодаря браку с ним я стану богатой и влиятельной дамой. Даст Бог, он долго не проживет, а если нет – не страшно: навещу ту ведьму, о которой шепчутся в городе, и ускорю его уход в мир иной. Кормилица говорит, что многие старые козлы таким образом попадали в рай, но я думаю, что все-таки им уготована жаровня в аду.

Когда я выйду замуж, то, для собственной безопасности, распущу слухи о Меркуцио и Бенволио… Все легко поверят в то, что дружба их порочна, и на этот раз оба точно будут казнены: даже мягкосердечный герцог их не помилует. А я подкуплю пару свидетелей – и тогда мне больше ничто не будет угрожать.

Но сначала – свадьба.

Я настояла на том, чтобы это был грандиозный праздник, как и приличествует такой богатой даме, и пригласила лучшую половину Вероны отметить это событие вместе со мной. Мать, конечно, кривится и ворчит о дороговизне, но она всегда меня недооценивала – дочь ведь, да еще и младшая. Но прежде чем я покину материнские объятия, я заставлю ее отдать мне все долги.