остальных на десяток метров – это было бы более обычным, более отвечающим жутким местным реалиям. Но она продержалась аж два месяца – значит, её тоже берегли. Неизвестно, конечно, жива ли она сейчас, но всё равно это интересная и не очень стандартная деталь. Симпатичная молодая девушка-славянка в «общем» чеченском рабстве, не принадлежа одному конкретному владельцу, дольше трёх-четырёх дней выдержать не сможет. Даже если её не забьют в процессе, далее следует или профузное кровотечение, или смерть от болевого шока. Или, если повезёт, суицид. Почему этого не произошло? Что здесь не так? Что ждёт в селе их самих и морскую пехоту? Какая ловушка? Сколько людей он потеряет из-за того, что не сумел понять настоящий смысл всей этой истории?.. Сколько людей потеряет батальон моряков?

– Ладно, ребята, хватит на сегодня.

«Евгений Евгеньевич» с шипением мотнул головой и встал. После этого «москвичи» поднялись один за другим, потягиваясь после долгого сидения, двигая стульями и звучно хрустя пальцами.

– Николай, – один из них посмотрел искоса, задержавшись в жесте на секунду, – Ты сказать что-нибудь хочешь?

– Хочу, – Николай кивнул. – Я вспомнил, что ещё может значить имя «Маззи», которое вы придумали. Так на английском произносят арабское имя Мазиар, Мазьяр.

Москвич посмотрел с каким-то непонятным выражением на лице, и не слова не произнеся, отвернулся.

– Вас проводят сейчас, подождите минуточку за дверью, – на этот раз задумчивым голосом произнёс «Евгений Евгеньевич». – Ну, там, поужинать… А завтра ещё встретимся и поговорим, у нас могут ещё вопросы возникнуть. Лады?

– Да, конечно.

Студенты одну за другой пожали несколько протянутых рук, получили пару кивков или хлопков по плечам, и вышли, попрощавшись. Дверь за ними закрылась.

– А ведь они нам не верят, – быстро и негромко сказал Шалва.

Николай оглянулся. За дверью бубнили голоса, но открываться снова она пока не собиралась.

– Почему ты решил…

– Ну, или не до конца верят, не во всём. Мне так показалось.

– Несмотря на всё это?

– Да. Слова ничего не значат. Тихо!..

В коридор вышел «Гиви», снова с автоматом на плече, посмотрел на них.

– Ужинать? Я вернусь потом, а вы после ужина отдыхайте до завтра. Всё нормально?

«Гиви», как бы его не звали на самом деле, явно почувствовал что-то в их настроении, как почувствовал что-то Шалва – но ни одного лишнего вопроса не задал. Он просто отвёл их до солдатской столовки, усадил за угловой стол и ушёл поговорить с кем-то из ответственных за кухню. В здоровенной комнате, бывшей когда-то спортзалом (по стенам сохранились «шведские стенки»), было пустовато, хотя в ней сидело и не торопясь ужинало человек сорок молодых ребят. До этого Николая и Шалву кормили только вместе с офицерами – или приносили миски и тарелки в комнаты, где каждого допрашивали либо расспрашивали. Теперь они то и дело ловили на себе любопытные взгляды солдат.

– Эй! – крикнули от раздачи.

Пара таких же девятнадцатилетних ребят в не слишком чистых белых халатах стояла молча, пока «Гиви» махал бывшим студентам рукой, чтобы подошли.

– Вас сейчас покормят, а потом подтягивайтесь постепенно к курилке, ладно? Ну, пока.

Он ушёл и повара, не говоря ни слова, наложили им в миски какое-то варево и кивнули на подносы с алюминиевыми ложками и хлебом. Рис с прожилками мяса и плевком коричневатого соуса сверху. Нормально.

Николай с Шалвой поплелись назад, ощущая взгляды спинами. Интересно, за кого их здесь принимают – учитывая, что они одеты в то же хаки, что и все остальные, с пустыми погончиками рядовых, но явно отличаются от них возрастом. Усталость на лице каждого, впрочем, была нормальная, обычная для каждого в этих проклятых краях.

– Садитесь, ребята.

Высокий, крепкого сложения парень, больше похожий на «классического» морпеха, чем все, кого они видели до этого, сдвинулся к краю стола, и освободил им сантиметров сорок пространства на лавке. Оглянувшись, ещё несколько человек сдвинулось потеснее, и стало можно сесть. Поколебавшись, Николай поставил свою миску на стол, положил рядом ложку и хлеб, и сел, переступив через скамью. Шалва устроился рядом.

– А что чаю не взяли? – поинтересовался тот же здоровый парень. Не дождавшись ответа, он показал кому-то на другом конце стола два пальца. Один из обедающих спокойно поднялся и пошёл в сторону «стойки» – здоровенного стола, откуда они брали еду. Вот и дедовщина. Или «годковщина», как принято говорить на флоте. Окружающие, казалось, не обращали на них внимания, молча и спокойно, без лишней торопливости, поглощая содержимое мисок. Два стакана чая проплыли с дальнего конца стола – принёсший их, видимо, не захотел обходить далеко.

– Спасибо.

– Не за что, – произнёс сидящий справа от стоматолога парень с ушами, торчащими, как у персонажей рисунков Вэйна Андерсена, – и снова уткнулся в свою миску, равномерно двигая челюстями. Николая каждый раз поражало, насколько вежливыми, в лучшем смысле этого слова, могут быть нормальные, не обременённые переизбытком интеллигентских комплексов люди, когда «понимают» ситуацию. Вот и в этот раз им дали спокойно поесть, и только когда они взялись за чай, начались какие-то разговоры.

Здоровый парень оказался из Пушкина, пригорода Питера, – то есть почти земляк. Звали его Андреем.

– Тут всякие интересные разговоры ходят про вас, – сказал этот Андрей, переворачивая пустой стакан из под чая надо ртом, и постукивая ладонью по дну, чтобы полурастаявший сахар сполз вниз. Последний раз такую процедуру Николай видел, когда ему было лет десять, но окружающая жизнь быстро отучала пить чай без сахара.

– Народ-то всё к одному сводит: будут боевые, или нет? Вы не знаете чего? Приблизительно хотя бы?

– Да кто нам скажет… – стоматолог усмехнулся. В свете того, что он сказал Николаю после окончания беседы с большим московским начальством, данный вопрос выглядел действительно забавно.

– Пока ничего не ясно, – согласился Николай, пытаясь подпустить в тон вежливых, умиротворяющих ноток. – Больше просто так разговаривают, чем что-то конкретное говорят. Поживём – увидим. До завтра точно ничего даже не планируют…

– И то хлеб…

Андрей оглядел сидящих за столом и хмыкнул.

– А то сегодня настроение поганое. Хотя и нас никто не спросит. И правильно. Своих выручать надо, но чем больше командиры думают, тем меньше матросских голов покатится…

– Первая р-р-рёта! – скомандовали от входа, – Закончили ужин! На выход!

Ребята начали вставать из-за стола один за другим, и Шалва с Николаем поднялись за всеми. Миски и стаканы с ложками каждый относил к жестяным корытам – и, проходя обратно, благодарил поваров. Николая это поразило.

У входной двери стоял мужик среднего возраста с тремя звёздочками на погончиках – не то старший прапорщик, не то