Она изящно покрутилась в пируэте, и ножки ее, поймав луч света, сверкнули.

– Разве это плохо придумано? – потребовала она от них ответа. – Но я не должна терять времени… мое платье! Теперь Маркем… теперь, Гарри… вы увидите чудо!

Лавлейс сел на стул верхом, положив руки на спинку, и опустив на них подбородок. Маркем облокотился на гардероб и поднес к глазам лорнет.

Когда платье было, наконец, надето и расправлено, предложены улучшения в расположении лент и кружев, подробно обсуждено, куда прикалывать брошь, надеты браслеты и накинуто огненное домино, прошло еще почти три четверти часа, и Карстерз начал проявлять нетерпение. Не в его характере было присоединяться к этим двоим мужчинам в их льстивых комплиментах, и само их присутствие при туалете крайне его раздражало. Ему очень не понравилось, что Лавиния их впустила, но так было принято, и он знал, что должен склонить голову перед этим обычаем.

Наконец, миледи была готова, золоченый портшез ожидал ее у двери при свете факелов. Она уселась в него с большими трудностями, и ей потребовались смехотворные усилия, чтобы не смять шелка и не потревожить качающиеся страусовые перья высокой прически о крышу портшеза. Тут она обнаружила, что забыла в комнате веер, и Лавлейс с Маркемом должны были поспорить друг с другом за право его принести. Пока они остроумно презирались, оспаривая эту честь, Ричард спокойно, без лишнего шума вошел в дом и вскоре появился на пороге с веером из разрисованной цыплячьей кожицы как раз в ту минуту, когда Лавлейс собирался подняться по ступеням к входной двери. Наконец, Лавинию закрыли в ее кресле, и носильщики подняли шесты. Маленький кортеж отправился в путь вдоль длинной площади, с портшезом посреди. Лавлейс шел справа, а Ричард и Маркем слева. Так они проследовали по неровной мостовой, осторожно обходя самые грязные участки, мимо других портшезов и пешеходов, которые устремлялись с разных сторон на Южную Одли-Стрит. Все были молчаливы: Маркем по природной лени, Лавлейс, потому что чувствовал неприязнь Ричарда, а сам Ричард из-за своей глубокой озабоченности. Никто не проронил ни слова, пока они не добрались до Керзон-Стрит, и только тогда Маркем, бросив беглый взгляд на закрытые ставни большого углового дома, небрежно заметил, что Честерфильд все еще в Уэльсе. Ричард рассеянно кивнул, и разговор снова прервался.

На Кларджиз-Стрит к ним присоединился сэр Джон Фортескью, суровый патриций, который, несмотря на разницу в летах, был близким другом Ричарда. Они отстали от портшеза, и Фортескью взял Ричарда под руку.

– Я не видел вас сегодня в «Уайтсе», Джон. Что так?

– Да. У меня было одно дело с моим стряпчим. Полагаю, вы не наткнулись там на моего бедного брата?

– Фрэнка? Да нет… но почему «бедного»?

Фортескью слегка пожал плечами.

– По-моему, парень свихнулся, – ответил он. – Вчера вечером он должен был быть на ужине у Марча, но, получив в четыре часа какое-то сообщение, впал в неописуемое беспокойство. И что бы вы думали, он сделал? Исчез безо всяких объяснений. С той минуты я его не видел, но его человек сообщил, что он отправился на встречу с каким-то другом. Чертовски непохоже на него, должен заметить!

– Очень странно. А сегодня вечером вы его ждете?

– Надеюсь!.. Дорогой мой Карстерз, кто этот человек, идущий рядом с креслом миледи?

– Маркем.

– Другой.

– Лавлейс.

– Лавлейс? А кто, черт побери, он такой?

– Не могу вам ответить ничего кроме того, что он капитан гвардии.

– Для меня это тоже новость. Прошлой ночью я видел его у Густри и удивился. Это ведь, как я понимаю, что-то вроде игорного дома. Значит, он повеса.

– Полагаю, что так. Мне он не нравится. Они как раз входили в ворота дома Девонширов и должны были расстаться, потому что гостей было столько, что держаться вместе оказалось почти невозможно. Карстерз оставался около портшеза миледи, а другие мужчины растаяли в толпе. Кресла толкали друг друга в стремлении добраться до дверей, городские кареты подкатывали одна за другой, и оставив свой прекрасный груз, отъезжали, медленно проталкиваясь обратно к воротам.

Почти четверть часа понадобилось портшезу Кар-стерзов, чтобы наконец приблизиться к дверям. Бальная зала была уже полна и сверкала многоцветными нарядами. Лавинию почти немедленно увел юный поклонник, к которому она испытывала матерински теплые чувства, заставившие бы несчастного рвать на себе элегантные локоны, если бы он об этом узнал.

Ричард заметил лорда Эндрю Бельмануара в группе щеголей, окруживших новейшую красавицу, мисс Ганнинг, которая вместе со своей сестрой Элизабет штурмом взяла светский Лондон. Эндрю был в маске, но его нельзя было не узнать по высокому росту и небрежно дерзкой внешности.

Уайлдинг помахал Ричарду рукой с другой стороны залы и, когда тот приблизился, потащил его в карточную комнату поиграть в ланскнехт с ним, Марчем и Селвином.

Карстерз нашел графа в прекрасном настроении, чему, по замечанию Селвина, причиной была оперная певица еще более прелестная, чем предыдущая пассия. От ланскнехта они перешли к игре в кости, вместе с другими подошедшими к их столу. Затем Карстерз извинился, вернулся в бальную залу, и вскоре оказался рядом с Изабеллой Фаншо, бойкой вдовушкой, красота и остроумие которой снискали ей известность. Карстерз лишь раз встречал ее прежде и был удивлен, когда она подозвала его и приглашающе похлопала рукой в кольцах рядом по дивану.

– Подойдите, посидите со мной, мистер Карстерз. Я давно хотела с вами поговорить, – говоря это, она приспустила свою маску и внимательно стала вглядываться в его лицо своими блестящими веселыми глазами.

– Право, сударыня, я польщен, – поклонился Ричард.

Она оборвала его.

– Я не в настроении слушать комплименты, сэр. Я не жажду говорить или внимать умным речам. Вы меня тревожите.

Ричард присел рядом, заинтригованный и привлеченный этой прямолинейной маленькой женщиной.

– Я, сударыня?

– Вы, сэр. То есть, меня беспокоит ваше лицо, – увидев его изумление, она рассмеялась, обмахиваясь веером. – Оно очень приятное, должна отдать вам должное! Но я к тому, что вы очень похожи на… одного моего друга!

Ричард вежливо улыбнулся и взял из ее рук веер.

– Неужели, сударыня?

– Да. Я знала этого джентльмена в Вене три года назад. Я сказала бы, что, по-моему, он моложе вас. У него синие глаза, очень похожие на ваши. Нос почти такой же, как у вас, но вот рот… н-нет. Но общее сходство…– она оборвала себя, заметив, как побледнел ее собеседник. – Вам нехорошо, сэр?

– Нет, сударыня, нет. Как звали вашего друга?

– Ферндейл, – ответила она. – Энтони Ферндейл.

Веер перестал обмахивать ее.

– Ах! – произнес Ричард.

– Вы его знаете? – пылко поинтересовалась она.