– Я говорю серьезно. Мне нужна твоя помощь. Ты единственный человек, который может вернуть их к жизни.

Кэтрин опять сложила руки на груди.

– Почему ты так решила?

– Мне сказала об этом Вероника.

– А, ну конечно. Старая добрая Вероника. Она нашла меня очень быстро, так что, думаю, неудивительно, что она нашла и тебя.

– Тогда ты все знаешь и понимаешь. Это можешь сделать только ты.

– Вовсе нет. Это может сделать и она.

Я сглотнула.

– У нее уже нет той энергии, которая нужна, чтобы их оживить. Она может только освободить Зависших, подарив им смерть. Только ты можешь вернуть их к жизни.

Тишину вечера разорвал ее резкий смех.

– Класс! Ты только что доставила мне ни с чем не сравнимое удовольствие. Стало быть, тебе надо выбирать одно из двух: либо убить моего любимого братца, либо оставить его вечно томиться невозможностью соединиться с тобой по-настоящему. Даже я сама не могла бы устроить дело лучше.

– Или ты можешь дать им всем возможность жить, – тихо сказала я.

– Ты меня слушала или нет? Ты что, не поняла ни одного моего слова? У меня нет ни малейшего желания это делать. Так что ничего у тебя не выйдет, дорогуша.

Грейс больше не могла терпеть это и дальше.

– Уверена, это не так уж трудно. Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы тебе помочь.

– Это все равно что говорить со стенкой, – чуть слышно пробормотала Кэтрин, потом повернулась к Грейс и ткнула пальцем с красным маникюром в сторону ее лица: – Послушай, глупая. Я не собираюсь этого делать. Я знаю, что могу это сделать, но я просто не хочу. Пусть они все гниют там вечно, мне плевать.

Она продолжала источать ненависть и гнев, а я по-прежнему не знала, почему. Надо выяснить это наконец и посмотреть, не смогу ли я использовать эту информацию как рычаг, который заставит ее передумать.

– Ну, хорошо, хорошо, ты выразила свои чувства предельно ясно. Но у меня остался один вопрос. В тот вечер в проулке за пабом ты сказала, что хочешь сказать мне две вещи. Во-первых, каким образом Зависшие могли спастись, и, во-вторых, почему ты меня так ненавидишь.

– И тут твоя мелкая подружка Оливия украла у меня эти воспоминания, – огрызнулась она.

– Вот именно. И я понимаю, почему ты так сердита. Но затем, во время нашей встречи на железнодорожной станции, когда я преследовала Роба, а ты собиралась ехать сюда, ты сказала, что все записала, так что эта информация все-таки не была утрачена. – Я сделала вид, что не вижу острой неприязни в ее глазах, и продолжила, несмотря ни на что. Я должна была попытаться: – Так скажи мне все-таки, почему ты так меня ненавидишь. Что я тебе сделала?

Ее губы тронула чуть заметная улыбочка, и на секунду она превратилась в ту красавицу, которой могла бы быть, если бы не была такой извращенкой.

– Знаешь, я могла бы показать тебе те заметки, которые сделала для себя. Это даже весьма забавно. Заходите.

Мы с Грейс недоуменно переглянулись. Куда она клонит?

– Само собой, – быстро отозвалась я, делая знак Грейс следовать за мной и приближаясь к входной двери. Кэтрин подошла к маленькой серой пластиковой коробочке на стене дома и набрала код. Щелкнув, крышка коробки отошла, и Кэтрин достала из нее ключ, которым затем открыла входную дверь. Потом вошла в дом, не обращая никакого внимания на нас с Грейс. Мы вошли следом, закрыв за собою дверь. Кэтрин проследовала в кухню и включила свет. Мы все трое передернулись от внезапно вспыхнувшего света галогеновых ламп. Пока мы спорили на улице, стало уже совсем темно.

Одним движением Кэтрин подняла небольшую сумку на колесиках. В ней явно по-прежнему было столь же мало вещей, как и когда я видела ее на станции Норт Шин. Положив сумку на кухонный стол, она ловко расстегнула молнию и достала из нее маленькую заплечную сумочку. В сумке больше не было почти ничего, кроме небольшого количества одежды, несессера и футляра для солнцезащитных очков.

Она расстегнула застежку на сумочке и достала оттуда пачку сложенных бумаг. Я почувствовала, как на ладонях выступает пот. Часть моего сознания хотела убежать прочь и так и не узнать, что написано на безобидной на вид бумаге, но я знала – мне необходимо это узнать. Внезапно мне стало нехорошо и захотелось, чтобы мы выбрались обратно на свежий морской воздух.

Кэтрин явно чувствовала, что мне не по себе.

– Ты уверена, что тебе действительно хочется это знать? – насмешливо спросила она. – Я знала, что то, что я сейчас сделаю, с треском обрушит на тебя твой маленький уютный мирок. – И она потрясла передо мной листком бумаги, который держала пальцами с алым маникюром.

Я стояла, словно пригвожденная к месту. Но пока я раздумывала над ее словами, Грейс взяла дело в свои руки. Она вырвала листок из рук Кэтрин и быстро просмотрела его, хмуря брови.

– Она играет с нами, – наконец сказала она. – Смотри, это тебе не повредит. – Она протянула мне листок, и я заставила себя взять его, надеясь, что Кэтрин не заметит, как трясется моя рука. Грейс перехватила мой взгляд. – Давай, давай, – тихо сказала она.

Это был один-единственный разлинованный листок формата А4, похоже, вырванный из блокнота на пружинке. На его верху стоял заголовок, подчеркнутый три раза, а под ним, нацарапанный на удивление детским почерком, красовался список планируемых покупок.

Я смотрела на него, на несколько секунд лишившись дара речи.

– Что это, черт возьми? – наконец выдавила я из себя. – Где настоящий список того, что надо делать?

– Неужели ты в самом деле поверила в то, что я говорила тебе на станции? – Она замолчала, глядя на мое потрясенное лицо. – А, поверила, поверила! Вот жалость.

Над головой Кэтрин плясал ярко-желтый огонек.

– О, дело того стоило, я не зря потратила столько времени, болтая с вами, двумя неудачницами, просто затем, чтобы увидеть страх на ваших рожах! Так что теперь вы знаете то же самое, что знаю я, – иными словами, ничего. Оливия высосала из меня все. И, по правде говоря, мне на это плевать. Мне достаточно знать одно – то, что ты что-то сделала и что за это я тебя ненавижу. Все проще простого.

Я почувствовала, как у меня подгибаются колени, и тут же плюхнулась на стул, закрыв лицо руками. Все, что я делала, было совершенно бесполезно – ничто из этого нисколько не приближало меня к моей цели – убедить Кэтрин помочь мне спасти Кэллума от существования, полного отчаяния и тоски. Но должно же быть хоть что-то, что может заставить ее сотрудничать, задеть за живое, чтобы она мне все-таки помогла. Я зажмурила глаза и начала ждать прихода каких-нибудь вдохновляющих идей. Какой рычаг я могла бы использовать? Что у меня есть такого, чего она могла бы захотеть? Я знала, что она хочет заполучить амулет, но ей было отлично известно, что я никогда, ни за что ей его не отдам, так что его я ей обещать не могу. Надо найти что-то еще. И наконец меня осенило.