Ликвидация последствий извержения моющих средств и кремов теперь уже непонятного назначения прошла под мое суровое молчание. Наташка, заискивающе улыбаясь, старательно рекламировала новый способ сохранения плитки в первозданном состоянии: достаточно помыть и намазать кремом от морщин – никогда не постареет. Анастас Иванович, тщательно отмывая подошвы своих мужественных тапочек от интим-геля, в третий раз рассказывала, как «этот симпатичный молодой человек», временно засевший сейчас в туалете, дабы не разносить гигиенические средства по квартире, позвонил к ней, чтобы выяснить причины отсутствия дома Ефимовой Ирины Александровны. Он очень нервничал, поскольку после вчерашнего звонка понял: жена человека, которому он обязан жизнью, нуждается в помощи. У него зародились самые серьезные опасения, что у нее не все порядке.

Анастас Иванович, прижав к груди длань, достойную держать сказочный меч-кладенец, очень удивилась. Было чему! На любимую соседку свалилось какое-то несчастье, а она ничего не знает. Последние дни интересными событиями не отличались, не находилось поводов ни для чрезмерной радости, ни для чрезмерного огорчения. А тут такой симпатичный молодой человек из сил выбивается, разыскивает Ирочку, чтобы помочь. Анастас Иванович надеется, что Дмитрий Николаевич, конечно, в курсе этого визита. Позвонив предварительно в квартиру Натальи и убедившись, что Кузнецовых тоже нет дома, Анастас Иванович совсем было опечалилась из-за своей неосведомленности, как за дверью послышались приглушенные женские голоса. Встревоженная Анастас Иванович потрусила к себе за запасными ключами от квартиры Ефимовых. Замена дверного глазка на обыкновенную дырку удивления не вызвала. Ну есть у людей деньги, решили навороченный глазок поставить. Может, уже научились делать моргающие!..

По ходу рассказа (в третий раз) у меня проклюнулись кое-какие воспоминания, связанные со вчерашним утром. Они-то и заставили меня приветственно распахнуть дверь туалета и гостеприимно вытащить Рогожина Ивана Ивановича в коридор. Несмотря на его сопротивление. Я не сразу поняла, почему Наташка, уронив тряпку, скромно уставилась в пол, а Анастас Иванович, охнув, опять скрылась в ванной. А когда поняла, застеснялась. Впрочем, ничего страшного не произошло. Иван Иванович просто не успел застегнуть ремень на брюках.

– Ну зачем же вы приехали? – отодвигая от Натальиных ног мокрую тряпку, ласковым голосом заговорила я, в душе желая художнику немедленно отправиться в те края, откуда явился. Какое мне дело до того, что у него взыграла совесть? Оказал содействие беглянке Анне и теперь старается загладить вину. – Не следовало прерывать творческий процесс.

– Но… вы же сами…

– Извините, меня тогда от разговора с вами отвлекли. Я, наверное, не вам отвечала… Ой, надо срочно смыть все это… Ванная комната свободна.

– Я, пожалуй, пойду, – почуяв неладное, заторопилась Анастас Иванович.

Наташка ловко пульнула тряпку ногой к батарее.

– Не могли бы вы одолжить нам наши ключи. Ира их временно потеряла и теперь нечем закрыть квартиру. Нас, если кто еще нагрянет, не будет несколько дней. А еще лучше, если скажете, что нас и сегодня и здесь не было.

– На дачу? – миролюбиво поинтересовалась Анастас Иванович, вытягивая из необъятного кармана блузы ключи.

– На озеро Светлояр. Иван Иванович за нами приехал, – удалось мне соврать довольно убедительно. – У нас, к сожалению, глаз выпал, – махнула я рукой в сторону двери. – Мы его так и оставим, так что приглядывайте время от времени. Хотя едва ли домушник, даже самый худосочный, пролезет через отверствие такого размера.

Соседка, забыв о назначении мягкой домашней обуви, так и отправилась домой босиком, держа тапочки в руках. Художник застрял в ванной. Воспользовавшись этим, я торопливым шепотком разъясняла Наташке причину визита Ивана Ивановича. Ну считал человек себя обязанным реабилитироваться! Как бы теперь его назад сбагрить?

– Не надо его сбагривать, – прошептала Наташка. – Тюремный надзиратель заявится только к вечеру. Это судьба! Мороженого хочется – сил нет. И тебе коробку конфет купим. Не совсем сладкая жизнь, но все-таки. Сменим имидж – и в универсам! Бывшей костюмершей Рогачевой нам целый мешок париков отказан. Хочешь прическу мальчика-пажа? С челочкой.

– Не мели ерунды! Нашла мальчика…

– Балда! Главное, войти в роль. Девочек-пажей не бывает. Не хочешь – как хочешь. Есть масочка мотылька. С усиками. Замечательная ночная бабочка.

– Для этого еще крылья нужны. А у меня желания отрастить их для ночных полетов никогда не было.

Идея возникла стихийно.

– Слушай! А что если нам смотаться по нескольким адресам? Для начала – в Бибирево. Поговорим с соседями, уточним кое-какие сведения о личности красотки Марины и ее сожителя. Адрес я сейчас по компьютеру вычислю. Не думаю, что в Бибиреве до фига Хрюшановых Марин Ромуальдовн 1978 года рождения.

Наталья сделала протестующий жест рукой, а я, в свою очередь, изобразила то же самое:

– Есть у меня кое-какие соображения. На уровне интуиции.

– Твоя интуиция уже подложила нам свинью. Ртутную. «Нам ничего не грозит!» На том свете никому ничего не грозит. Кроме забвения.

– Ну с кем не бывает? Я не про забвение. Столько всего навалилось… Не хочу жить на осадном положении, прячась от всех подряд в ожидании Листратова.

– Хорошо. В какую сторону ты еще намылилась?

– В рекомендуемую тобой вчера – к матери Вениамина. Кажется, кое в чем ты была права.

На Наташкиной физиономии засветилось явное изумление, смешанное с удовольствием в пропорции пятьдесят на пятьдесят. С ним она долго не расставалась. Вплоть до стука друга-художника из ванной. У него заклинило замок. Хотя сам замок был абсолютно ни при чем. Попробуйте открыть дверь, если ее надежно подпирают с другой стороны. Мы моментально шагнули в разные стороны, и слегка подмоченный Иван Иванович благополучно вывалился в коридор. Без видимых повреждений.

Пока Наташка сервировала стол, я гостеприимно провела гостя по квартире. Дольше всего он задержался у своей картины. Мне даже показалось, предложи я ему, с радостью возьмет свой подарок обратно. В процессе обзорной экскурсии я осторожно напомнила Рогожину о неудавшейся попытке встретиться, что привело к ужасным последствиям. Забытое было чувство вины у творческой личности вспыхнуло с новой силой. Притормозив, он яростно стал бить по центру хорошо сидевшего на нем тонкого серого свитера, уверяя, что готов на все.

Наташкины условия были лаконичны.

– Три упаковки мороженого, небольшая коробка конфет за наш счет и легкая прогулка на свежем воздухе, если вас не затруднит… А вообще – кушать подано.

Художник ел с большим аппетитом. Приправляя процесс поглощения пищи уверениями в том, что мы можем во всем на него положиться. Наташка, и особенно я, сразу же и положились, для начала доверив ему сметелить содержимое тарелок. Он этого даже не заметил. Наташкин взгляд красноречиво говорил о том, что Иван Иванович с поста сорвался. Меня беспокоило другое: в состоянии ли художник сесть за руль? Вид у него был сонно-осоловелый. Даже остатки салата с помощью хлеба он вылизывал крайне медленно, почти засыпая. Бедняга, находясь долгое время в дороге, в том числе ночью, устал. В подтверждение моих опасений художник откинулся к стенке, поблагодарил нас, очередной раз выразил готовность помочь и… уснул.