– Ну что, дождались? – не удосужившись даже представиться, по-хозяйски вопрошал посетитель, двинувшись к столу Мухомора и, в конечном итоге, упершись в стол ладонями. – Дождались?! Я вас спрашиваю!.. Под вашим носом работают красные бандиты, а вы как штабные крысы, бумажками обложились!..

Другой бы столоначальник, рангом поменьше Петренко, может, стушевался от подобного натиска. Но начальника РУВД, пережившего около десятка руководителей главка, «на голос» было брать бесполезно. Довольно холодно поинтересовавшись, кто, собственно, осмелился без стука ворваться в кабинет и, получив ответ, что это сам (!) атаман Бурнаш, Петренко заметно оживился.

– Ты чьих будешь? – поинтересовался полицейский и, увидев на красной физиономии посетителя растерянность, добавил более сурово, как, наверное, подобало самому царю всея Руси: – Чьих холоп будешь, спрашиваю?

Бурнаш хотел было сказать что-то злое в ответ, но лишь успел начать вопрос: «Кто это тут со мной?»

Мухомор, не давая бандиту опомниться, решительно поднялся из-за стола.

– С тобой, волчара, разговаривает подполковник Петренко! Ты, кажется, свою ОПГ с чем-то перепутал. Запомни: если бы всякая тварь, которая мне грозила, хоть по разу плюнула – я бы утонул. Только я здесь, а они – по клеткам сидят. Может, и тебя суток на десять на нары отправить, чтобы в чувство пришел?..

У Бурнаша вид грозного полицейского явно вызвал не самые добрые ассоциации с прежней жизнью. Атаман сообразил, что надо менять тактику и залебезил перед Мухомором, пытаясь объяснить, что им только что выявлен вражеский агент, работающий в городе. Самое неприятное, что этим агентом бандит назвал чистильщика обуви, расположившегося со своими щетками перед зданием контрразведки. Но Николай Александрович виду не подал. Надеясь выяснить подробности и уже тогда сориентироваться по ситуации, он сменил гнев на милость.

– Так ты «барабан»[81], значит? Так бы и сказал сразу. У кого на связи состоишь? – казалось, миролюбиво осведомился Петренко. – Псевдоним, то есть «погоняло» по-вашему, какой имеешь?

Атаман заюлил, стараясь обойти щекотливый вопрос, и вместо ответа принялся торопливо излагать историю своего знакомства с «неуловимыми мстителями».

«Хуже нет дурака, чем дурак с инициативой, – размышлял Николай Александрович, слушая Бурнаша, – но если сейчас не дать команду арестовать пацаненка, то добровольный осведомитель наверняка ворвется со своим докладом к кому-нибудь еще. А тогда… Тогда немедленный и весьма неприятный исход карьеры обеспечен!..»

У начальника РУВД была мечта получить очередное звание и пенсию отнюдь не посмертно, а потому он мучительно искал выход, позволивший бы без ненужных проблем избавиться от настойчивого посетителя. И вдруг Мухомора озарило.

– Так ты говоришь, что коровку у бабушки взял для нужд своей банды, а малолетки у вас отобрали столь честно нажитое имущество?..

Бурнаш поморщился при упоминании слова «банда», но согласно закивал головой, подтверждая, что все так и было. При этом он не заметил, что Петренко незаметно нажал кнопку звонка, укрытого под крышкой стола.

– Твоя группировка разбойничала в степях Херсонщины, совершала террористические акты, подрывая устои российской государственности, а ты организовывал эти безобразия, – как бы рассуждая вслух, продолжал начальник РУВД. – Твои подельники сначала убили с особой жестокостью, то есть на глазах сына, человека, потом избили мальчика нагайкой, причинив ему телесные повреждения. Затем вовлекли его в банду, заставили несовершеннолетнюю сестру мальчишки прислуживать в кабаке, вовлекая ее таким образом в асоциальную деятельность…[82] Если подросток и причинил тебе какие-нибудь неприятности, то, очевидно, в пределах необходимой обороны. А ты теперь пытаешься с помощью государственного аппарата принуждения отомстить ему. Хорош!..

Атаман слишком поздно сообразил, куда клонит полицейский. В результате ворвавшиеся в кабинет дюжие охранники умудрились скрутить бандита прежде, чем он успел достать из кобуры маузер. Учитывая явную тяжесть содеянного – покушение на жизнь сотрудника контрразведки, те же охранники немедленно провели с задержанным короткую воспитательную беседу. После этого, как некогда замечал Андрей Кивинов, лицо атамана стало похоже на его фоторобот, а сам задержанный больше не пытался говорить, смирно лежал на полу и тихонько постанывал.

Петренко велел вызвать конвой и засадить бандита в кутузку, чтобы более плотно заняться с ним после окончания работы с документами. На самом деле главная задача Мухомора была выполнена: опасный осведомитель был отправлен подальше от глаз полковника Кудасова. «Теперь, – размышлял начальник РУВД, – утечет немало воды, пока кто-нибудь удосужится разобраться с этим типом. Когда же разберутся, будет поздно: я со своими операми уже буду в Питере, а чистильщик обуви – по ту сторону фронта».

Вскоре подошел и вызванный охраной конвой. Николай Александрович заметил, что один из солдат косит. Учитывая рассказ Рогова о встрече на кладбище, можно было рассчитывать, что удача сама пришла в руки. Поэтому, напустив на себя строгий начальственный вид, Петренко обратился к Косому, велев, чтобы тот, отконвоировав задержанного в тюрьму, лично вернулся и доложил об исполнении поручения. Тот придурковато взвопил, будто его представили к награде: «Рад стараться, ваше благородие!» Мухомор лишь усмехнулся, вспомнив, что с подобной интонацией кричала Гюльчатай из «Белого солнца пустыни»: «Господин назначил меня любимой жено-ой!»

После того как Бурнаша увели, начальник РУВД, выждав несколько минут, отправился почистить обувь: надо было срочно предупредить связного об опасности и передать подчиненным, где им следует встретить Косого для душевной беседы. Но к великому разочарованию место чистильщика на площади перед контрразведкой пустовало. Поэтому, тяжело вздохнув, Мухомор был вынужден пешком отправиться через весь город в аптеку.

Возможно, с точки зрения теории, Николай Александрович и рассчитал все точно. Но, к сожалению, он не учел жизненных реалий. Вон, Буревестник в песне М. Горького ничего не делал. Реял себе «гордо над густым от пены моря», пока все нормальные птицы спасались кто куда. И что? Что стало с горделивым горлопаном? Услышали его тучи. А дальше история умалчивает. Как в народных сказках, большинство которых заканчивается красивой свадьбой. А дальше – хоть трава не расти…

Бурнаш не стал уподобляться безумной птице. По пути в тюрьму он попросил разрешения справить нужду и, после недолгих переговоров с конвоирами, был развязан вопреки всем инструкциям, полученным в контрразведке. Отцы-командиры, разбираясь с последствиями подобных происшествий, обычно довольно образно замечают, мол, куда солдата не целуй – везде задница. Как бы то ни было, в результате собственного легкомыслия Косой и его напарник с битыми физиономиями остались одни, а бандит немедленно бросился назад в контрразведку. Его так душила ненависть к «мстителям», что, пренебрегая безопасностью, он не стал обивать пороги кабинетов «обыкновенных» офицеров, а прямиком направился к самому Леопольду Кудасову.